– Что это? – прошептал он, забыв о том, что его спутник не расслышит ничего, кроме самого отчаянного крика.
К двум первым проблескам присоединились еще два – и все четыре расположились вокруг носа корабля в безупречной симметрии, образовав нечто вроде почетного караула. К ним присоединились и другие проблески. Дэмьен видел, как мелькают они под самой поверхностью, прокладывая себе дорогу к кораблю, призрачные и прекрасные. Очарованный, Дэмьен решил было прибегнуть к Познанию – и только тогда вспомнил, где находится. Земное Фэа было здесь уже недоступно. Недоступно ему и его спутникам. Что означало, что впредь следует полагаться только на естественные силы без какого бы то ни было колдовства.
Просто невероятно.
Один из проблесков, или, точнее, одно из существ высунуло серебряную голову из воды, и пряди длинных волос рассыпались по волнам. «Как оно странно, – подумал Дэмьен, когда существо развернулось лицом к нему. – И как невыразимо прекрасно». У существа оказались человеческие глаза, губы, нос и щеки, но были они не из плоти, а из какого-то пластичного вещества, переливающегося ртутным блеском в лунном свете. Глаза блестели двумя брильянтами, а волосы, рассыпавшиеся по волнам, призрачно фосфоресцировали. Теперь из воды поднялись все существа – числом примерно в две дюжины, – а за кормой, возможно, были и другие – откуда Дэмьену знать? – и лица их были само совершенство: порой женские, порой мужские, порой странным образом человекоподобные. Но все они были неописуемо прекрасны. И само по себе зрелище производило прямо-таки гипнотическое воздействие.
Они запели. Запели не голосами, как могли бы запеть обыкновенные люди, а телами. Запели своей переливчатой плотью. Мелодией несколько дисгармоничной, но до боли прекрасной, зазвучала серебряная кожа. Разлетевшиеся по волнам волосы зазвенели струнами арф, и каждый взмах призрачной руки или движение ноги – или это были щупальца? – подбавлял новую ноту во всеобщий напев. Смутно осознавая, что с этим пением связана какая-то опасность, от которой и оберегаются моряки, Дэмьен так и не смог заставить себя вставить в уши затычки. Пение было так прекрасно… так завораживающе…
Тем временем перед его глазами на поверхности воды замелькали видения. Сперва призрачные и бесплотные, потом все более и более реальные по мере того, как музыка овладевала его сознанием. Перед ним, одно за другим, начали возникать знакомые лица – лица из прошлого. Его мать. Его брат. Его Матриарша. Его первая возлюбленная. Сиани Фарадэй с насмешливыми искорками в глубине темных глаз. Переводчица-ракханка Хессет, надменная и враждебная. Образы, некогда казавшиеся ему заурядными и обыденными, теперь же проникнутые редкой и безупречной красотой. И странные звуки зазвучали у него в мозгу, пробуждая самые дорогие ему воспоминания, придавая им истинность и жизненность в глубинах его души.