Мужчины, орудуя ножами, жадно поедали говяжью тушенку из высоких жестяных банок, лет двадцать тому назад изготовленную для нужд югославской армии. Чтобы согреться, время от времени парни передавали по кругу плетеную бутылку с местной самогонкой – ракией.
– Вот ты мне скажи, Лоцман, – в очередной раз передав соседу бутылку, хриплым басом заговорил самый крупный из этой компании, широкоплечий брюнет с длинными вьющимися волосами, перетянутыми по лбу нешироким кожаным шнурком. – До каких пор будет продолжаться это блядство?
– Что ты имеешь в виду, Кела? – протирая ладонью горлышко бутылки, спросил второй мужчина, небритый крепыш в расстегнутой маскировочной куртке, из-под которой выглядывал водолазный свитер грубой вязки, Валерий Лацюк, которого со школьной скамьи друзья окрестили Лоцманом.
Кела, он же Николай Норкин, тяжело вздохнул и пояснил:
– Говорю, зимы вроде и не было в нашем понятии, а весна все равно не наступает.
– Не бойся, братуха, наступит, – вмешался в разговор третий из компании молодой человек. Утонченные черты лица, тонкие музыкальные пальцы выдавали в нем потомственного интеллигента. Олег Серафимов, сын научных работников, уже давно для друзей стал Семафором. Самый эрудированный из всей компании, он был ходячей энциклопедией. – Балканы – южное подбрюшье Европы, как в свое время говорил Уинстон Черчилль. Так что весна здесь наступает внезапно, а за ней сразу же жаркое лето.
– А по-моему, жарко здесь будет еще до лета, – опуская к ногам выскобленную банку, произнес Лацюк. Сразу стало тихо, только было слышно, как в костре потрескивают сырые дрова. Сейчас все четверо думали об одном и том же.
На участок их отряда мусульмане перебросили бригаду «Воинов пророка», состоящую из арабских наемников. Тысяча отборных головорезов была главным убойным козырем боснийского правительства. Здесь, на мусульмано-сербском фронте, о «Воинах пророка» ходили жуткие истории, леденящие кровь.
– Раньше десятого числа наступления не будет, – уверенным тоном неожиданно проговорил Славко. Пятнадцатилетний парнишка был выходцем из здешних мест; прибившись к отряду сербских четников, он стал их проводником, водящим разведчиков за линию фронта. Да и сам неоднократно углублялся в тыл мусульманских войск.
Несмотря на то, что Славко был сербом, он в отряде предпочитал дружить с русскими. Эти парни ему импонировали своей веселостью на привалах и отчаянной храбростью в бою.
– А чего ты решил, сынку, что наступать «духи» будут после десятого? – настороженно скосил на него глаза Семафор.
– Так у них десятого получка, – ломаным баском буднично произнес юноша. – Я когда был в Цареве, слышал разговор двух «турок», так один другому сказал, что арабам десятого числа выплачивают жалованье, которое они тут же отправляют домой, семьям… Ведь война для них всего лишь работа, – философски заметил Славко.