— Ух! — Дру отпрыгнул назад, когда Тори пнула его прямо в голень. — Прекрати сейчас же, иначе я перекину тебя через колено и выдеру!
Фиалковые глаза вспыхнули в гневе, и неразборчивые возгласы нарушили утреннюю тишину. Изрядно позабавившись этим всплеском ярости, Дру развязал ей рот. Все до сих пор сдерживаемые чувства моментально излились наружу. У Тори за ночь накопилось больше злости, чем за всю предыдущую жизнь, и вот теперь она бурым потоком хлынула наружу.
— Никогда в жизни никто не обращался со мной так отвратительно! — кричала она, и глаза ее метали молнии:
— Я желаю знать ваши намерения, сэр! Ваше поведение заслуживает презрения, и я сию минуту жду ваших извинений.
Дру взглянул на взъерошенную красавицу и разразился хохотом. Он-то считал, что рафинированным леди не позволено терять над собой контроль независимо от ситуации. Похоже, в изысканном воспитании Тори были изъяны. Строгая дисциплина, насаждаемая Гвендолин, вероятно, не сумела подавить дерзость и огненный темперамент Тори. “Как видно, это она унаследовала от своих предков по материнской линии”, — думал Дру. Калеб редко терял над собой контроль, в основном это случалось, когда его охватывал приступ отчаяния по поводу “этой женщины”, как он предпочитал называть свою бывшую жену.
— Ты смеешь еще и смеяться надо мной, обезьяна, — грубо выкрикнула Тори, удивленная собственной смелостью, давая полный выход своему отчаянию. Она ни разу в жизни не подняла ни на кого голос, а сейчас рычала, как тигрица. Но в результате ей стало гораздо лучше, пусть даже это открытое проявление эмоций противоречило строгим правилам поведения, которыми забила ее голову Гвен.
— О-о, — протянул Дру. — Что за дурной характер! Взгляд его скользнул по вздымающейся груди Тори, по аккуратно очерченной талии. Водопад жемчугов спускался с ее шеи, частично закрывая глубокий вырез платья, в котором виднелась восхитительной формы грудь. Дру большее удовольствие доставило бы созерцание шелковистой матовой кожи, чем толстой нити жемчуга, и он, поддавшись импульсу, снял с шеи украшение.
— Сейчас же отдай мне бусы! — выкрикнула она, яростно, пытаясь связанными руками схватить ожерелье.
Дру нахмурился, когда Тори прижала жемчужное ожерелье к груди так, как будто это было настоящее сокровище. Но, внимательно поглядев на взбешенную блондинку, он широко улыбнулся:
— Я и не знал, что благовоспитанным леди разрешается так ругаться. Разве это не ниже вашего достоинства?
Тори не понравился его насмешливый тон. Ее терзало, что этот могучий атлет смеет над ней насмехаться. Было очевидно, что он не джентльмен, потому что джентльмен никогда нарочно не оскорбил бы даму. Его громкий голос был по-простонародному тягуч, а взгляд бесстыдно скользил по ее фигуре, как будто он пытался разглядеть, что скрывается под испачканным нарядом. Тори не привыкла, чтобы на нее так нагло глазели. Похититель же уставился на нее, как мышь на сыр. Он вполне справлялся со своей ролью, черт бы его подрал. Эта мысль вызвала новый взрыв ярости, и грубые слова сорвались с языка прежде, чем она сумела прикусить его.