Он все смотрел на Лизу, и она по-гимназически поднялась.
— Мы знакомы, — полу спросил он, расшаркиваясь, — тут так темно. Простите… Вы тоже к товарищу прокурора?
— Да, меня должны сейчас вызвать, — сказала Вера Никандровна. — Мы тут давно.
Он понял, что если они пройдут первыми, то его положение затруднится уже тем, что он будет вторым, и ему откажут в просьбе легче. Его щеки поднялись выше.
— Извините, вы не против, если я пройду раньше вас? У меня отчаянно болит голова. Я не спал всю ночь.
Вера Никандровна согласилась без колебаний, даже поспешно, и он с большой живостью проследовал в канцелярию.
Он пробыл там недолго и вышел словно подменённый: вся картинность его увяла, он ступал редкими, скучными шагами. Он подсел к Извековой и выдохнул, отдуваясь:
— Просили подождать. Подождать — это вежливость чиновников.
Рассмотрев арестанта усталым, но ненасытным своим взглядом, он подоткнул большим пальцем нижнюю губу и хитро усмехнулся Лизе:
— Вот так вот закуют в железны кандалы и двинут по Владимирской дорожке. И ничего не поделаешь! Черт знает что!
— Вы, собственно, о чём хлопочете? — спросила Извекова.
— Чтобы сняли подписку о невыезде. Я же не могу тронуться с места. Как квашня — с печки. Дикость! Просил, чтобы принял прокурор, мне отвечают — не полагается. А что полагается? Напишите прошение, прокурор рассмотрит. Дикость!
— Знаете, — вы совершенно правы! — словоохотливо начала Вера Никандровна, готовясь посвятить Пастухова в историю своих хождений, но в эту минуту её пригласили в канцелярию.
Ознобишин проводил Извекову до кабинета товарища прокурора. Вера Никандровна знала эту комнату — с окнами в полотняных шторах, с внушительным столом посредине, с тремя креслами в отдалении от него и с чиновником, похожим на нерушимую принадлежность кабинета. Привстав, он показал на кресло и опустился не сгибаясь. На белом его кителе не заметно было ни одной складки. Сейчас же, как только Вера Никандровна села, он заявил, вытачивая раз навсегда отобранные слова:
— Его превосходительство господин прокурор палаты наложил на вашей просьбе резолюцию: отказать ввиду отсутствия основания для смягчения меры пресечения.
Он взглянул на Извекову. Она молчала, немного побледнев.
— Вы имеете что-нибудь спросить?
— Совсем? Окончательно?
— Вы просили об освобождении вашего сына из-под стражи на поручительство, указав основанием болезнь. Основание отсутствует. Ваш сын здоров.
— Окончательно? — тихо повторила Вера Никандровна.
— То есть что — окончательно? Сейчас он здоров. Если заболеет, основание, очевидно, возникнет.