– Привет, – сказала она, надеясь, что Кэм не заметит, как она взволнована.
– Ты надела мое любимое платье, – Кэм улыбнулся с неподдельным удовольствием человека, которому сделали подарок, и Дамита почувствовала себя, как Золушка в тот момент, когда ее лохмотья превратились в бальное платье. Кэм выключил верхний свет, а потом взял ее за руку и повел в гостиную.
– Я думаю, мы поедим на террасе. Оттуда открывается прекрасный вид на сиднейскую гавань.
– Прекрасно. – Ее голос было немного хриплым. – Ты поговорил с Дэймоном?
– Да. – Кэм открыл дверь и шагнул на террасу, ведя Дамиту к освещенному свечами столу у каменной балюстрады. – Он решил присоединиться к нам в Хаф-Мун.
– Почему… – Она замолчала и восхищенно вздохнула, бросив взгляд на город. Вид на гавань был просто восхитителен. Огни города опоясывали берег и казались сверкающим бриллиантовым колье на бархате ночи, а вода гавани серебрилась в лунном свете. – Я и не предполагала, что увижу такую красоту.
– Вон то строение, похожее на авангардную бабочку, – опера, – сказал Кэм. – Сегодня дают «Отелло». Хочешь пойти? Или ты не любишь оперу? В наше время ее принимают разве что посвященные.
– Я была в опере только раз. На «Мадам Баттерфляй». Музыка чудесная, но героиня, мне кажется, крайне глупа.
Кэм усмехнулся:
– Да уж, о ней не скажешь, что она твердо стоит на земле. Могу предположить, что ты никогда не поддавалась страсти, которой нипочем все запреты и которая сметает все на своем пути.
– Правильно. – Она села на стул, который Кэм пододвинул ей. Голос ее звучал уверенно, хотя все внутри у нее трепетало. Одно присутствие Кэма, кажется, сметало все запреты, заставляло забыть все на свете, то, к чему она привыкла. – А ты любишь оперу?
– Да, люблю, хотя действие, по-моему, слишком затянуто. – Кэм сел напротив нее и улыбнулся. – Итак, мы пропускаем сегодня «Отелло». Я уверен, мы найдем, чем заняться. – Он взял бутылку вина из ведерка со льдом и разлил прозрачную пенистую жидкость по рюмкам. – Расскажи мне о приюте. Монахини были добры к тебе?
– О да, очень добры. У меня было все, о чем я только могла мечтать.
– Правда? Мне представляется, что твое воспитание было скорее аскетическим.
Дамита покачала головой.
– Монахини были строгими, но очень добрыми. Неужели ты думаешь, что иначе Лола оставила бы меня там?
– Нет, конечно. Впрочем, возможно, «аскетический» – не то слово. Ты чувствовала себя одинокой?
– Разумеется, нет. Там же были монахини, да и Лола приезжала ко мне при первой возможности. И еще там были другие дети… – Она замолчала. – Наверное, я была иногда одинока, но Лола в этом не виновата. Просто так все складывалось… – Она пожала плечами. – Это неважно. Теперь все по-другому.