Лара протянула руки, чтобы застегнуть пуговицы.
– Нет! – Рикардо отошел от нее. – Мне не нужна помощь. Со мной все в порядке.
– Тебя только что ранили. Ты не можешь быть в порядке. Я просто хотела помочь, черт возьми!
На секунду что-то неуловимое проскочило под бесстрастной маской, закрывшей его лицо.
– Я знаю это. – Рикардо перевел взгляд на петли и пуговицы своей рубашки, с которыми он пытался справиться одной рукой. – Иди к себе. Мне нужно поговорить с Пако о снайпере. Я приду к тебе после этого.
Это был приказ. Такого Рикардо она не знала. С таким же успехом она могла быть одним из солдат его армии. Отчужденность, властность, командный тон.
Лара поколебалась, неуверенно глядя на Рикардо. Она почувствовала неловкость доктора по тому, как он смотрел на них обоих, но, игнорируя его присутствие, спросила:
– Рикардо, что происходит?
– Ничего. – Не глядя на нее, он вышел из госпиталя.
Лара быстро повернулась к Саласару.
– Вы уверены, что рана несерьезная? Я никогда раньше не видела его таким.
– Вы в первый раз увидели генерала Ласаро, – поморщился Саласар. – Я предупреждал вас, что с ним может быть трудно.
– Да, – бесстрастно сказала Лара, поворачиваясь и направляясь к выходу.
Все будет хорошо, успокаивала она себя. Трудно ожидать, что Рикардо будет по-прежнему мягок и нежен после такого потрясения. Господи, его же только что чуть не убили. Может быть, когда он закончит разговор с Пако и вернется к ней, он снова станет самим собой.
Но когда через два часа Рикардо пришел к ней, он остался таким же – отчужденным, властным, холодным.
– Пако допросил снайпера. Они не обнаружили пещеры.
– Это хорошо. – Лара нервно сплетала и расплетала пальцы. – Но если он не вернется, хунта пришлет других?
– Возможно. Но через день-другой. У нас есть время, чтобы тебя вывезти.
Она была поражена.
– Что?
– Я приказал Пако вызвать по радио вертолет, который доставит тебя на Барбадос. Лара молча смотрела на него.
– Вертолет прибудет на остров, как только стемнеет. Будь готова.
– Почему? – прошептала она.
– Так будет лучше всего.
Лара неуверенно поднялась на ноги.
– Что ты имеешь в виду, говоря «лучше всего»? Для кого, черт побери, лучше и почему ты ведешь себя как проклятый робот?
– Я не веду себя как робот. Я веду себя как ответственный за своих людей командир. – Его губы искривились. – Наконец-то. Ничего удивительного, что я кажусь тебе другим. С тех пор как я принес тебя сюда, я вел себя как человек, для которого важнее всего его личные желания. Я позволил себе поставить сексуальные аппетиты выше здравого смысла. Правда, после пяти месяцев в тюрьме это было бы простительно для любого мужчины, но только не для лидера освободительного движения…