Тюки поношенных тряпок чередовались с мукой и геркулесом, а сразу за ними можно было разглядеть пирамиды консервов, какие-то синтетические веники и средство от тараканов.
Даже воздух — плотный и влажный — казалось, имеет здесь свою цену в свободно конвертируемой валюте.
В отличие от запустения верхних этажей, подвал поражал посетителя кипением жизни и деловой суетой. Этакий человеческий муравейник после дождя: все шныряют туда-сюда с озабоченным видом, записывают, вычеркивают, трясут накладными и бланками…
На общий вопрос, где бы найти Пиккельмана, большинство отвечало короткой отмашкой руки куда-то в сторону. Наконец, поиски привели братьев к полуприкрытой двери с табличкой «Зав. производством».
— Здесь?
— Наверное, — Павел успел по пути стрельнуть у кого-то из складских работников сигарету, и теперь аппетитно выпускал дым в потолок. — Тебе оставить?
— Нет, потом.
Протиснувшись между коробами с немецкой гуманитарной помощью, Виктор постучал ладонью в дверной косяк:
— Не побеспокоим?
— Входите, — не отрывая взгляд от каких-то бланков прогундосил сидящий за ветхим письменным столом человечек.
Вид у него был — ещё тот! Помятый, замусоленный пиджак покроя славных семидесятых, краешек нижнего белья под манжетами, разбитые тупоносые полуботинки…
Но больше всего впечатлили Рогова шнурки хозяина кабинета: один был когда-то коричневым, другой тоже… короткий.
В самом углу, на столике, примостилась двухконфорочная электроплита. Судя по запаху, источаемому эмалированной кастрюлькой, заведующий производством варил себе супчик из куриных бульонных кубиков.
«Все ясно, — подумал Виктор. — Клинический случай. Надо бы с ним повежливее, а не то…»
Но в кабинет уже ввалился Ройтман с окурком в зубах:
— Глубоко извиняюсь, — поприветствовал он хозяина кабинета, помятуя о строжайшем инструктаже, — Нам бы Михаила Исааковича?
— Зачем? — Ответили вопросом на вопрос из-за стола.
При этом засаленный мужичок даже не оторвался от изучения товарно-транспортных накладных. Более того! Видимо, для усиления коммерческой смекалки он отогнул волосатый мизинец и принялся неистово ковырять им у себя в правой ноздре.
— Глубоко извиняюсь, — начал повторяться обескураженный Павел. — Но нам бы Пиккельмана…
— Да я, я Пиккельман! И что теперь? — возмутился хозяин.
— Вы? Это вы — тот самый Пиккельман?
— Допустим… Что надо, молодые люди?
Смутившись окончательно, Павел ринулся напролом:
— Да нам бы, бля, товар глянуть! Понял, мать твою?
Выпученные глаза Пиккельмана нехорошо сверкнули сквозь толстые линзы очков:
— Простите? — И спертый воздух подвала наполнился ожиданием большого взрыва, который непременно вышибет братьев вон.