Хорошо, что Виктору самому удалось подняться аж на третий этаж — снизу девушка вряд ли дотащила бы его до своей квартиры.
… Первое, что увидел Рогов, придя в себя — это обои на высоченных, три с лишним метра, стенах. Рисунок на обоях выцвел, поблек, но все равно создавал атмосферу домашнего уюта и благополучия.
— Раньше здесь коммуналка была, семикомнатная… Но недавно соседи напротив большую часть откупили, перегородились стеной. Так что, мне повезло.
— А почему тебе только? Живешь одна, что ли? — Поинтересовался Виктор, вслушиваясь в мирное гудение газовых горелок на кухне.
— Теперь — да, — ответила хозяйка и переменила тему:
— На работе устала ужасно… Сейчас кофе сварю тебе — и спать завалюсь. Не против?
Гость помотал головой. Потом, чуть помешкав, спросил:
— А почему ты меня сдала?
Вопрос был задан в упор, как выстрел. Девушка смутилась, но все же ответила:
— Знаешь… Я подумала, что ты чечен какой-нибудь. Или армянин.
— Ну и что?
— Гады они. Поезда взрывают, и вообще…
— О, — хмыкнул Рогов, — какой похвальный патриотизм!
— Да при чем тут… Слышал, в семьдесят седьмом году взрыв на Московском метрополитене устроили? Помнишь?
— Нет, — честно признался Виктор.
— У меня тогда братишка погиб. Десять лет ему было… У бабушки гостил.
— Извини. Извини, пожалуйста.
— За что? — Собеседница дернула плечиком. — Не ты же взрывал.
— Нет, — Виктор смущенно огляделся:
— Не удобно… Может, я пойду?
— Перестань. Ночь уже, ментов полно кругом. Здесь такой район…
— Да уж, точно.
Ко всему прочему, было ясно, что и пойти-то гостю сейчас некуда.
— Болит?
Рогов торопливо убрал руку от наложенной на рану повязки:
— Нормально. Даже не помню, когда… Наверное, об проволоку какую-нибудь задел.
— Врешь. Врешь ты все про проволоку. — Хозяйка протянула Виктору чашку кофе. — Это, наверное, они тебя?
— Нет, что ты… От пули след совсем не такой. Слава Богу, до того, чтоб попасть дело не дошло! А то бы…
Он запнулся на полуслове, пытаясь закончить мысль.
— А то бы ты здесь не сидел, верно? — Почувствовала затруднение собеседника хозяйка.
— Скорее всего, — печально согласился тот.
Попробовав и похвалив обжигающе-черную, ароматную жидкость, он продолжил:
— Знаешь, до сих пор трясет, не могу в себя прийти. По мне стреляли сегодня, запросто убить могли… Страшно было — до усрачки!
— Только не рассказывай, чем это ты так провинился, — попросила девушка. — Знать ничего не хочу.
— Хорошо. Не буду.
Как-то незаметно перевалило заполночь. Чистое, без единого облачка иссиня-черное небо заглянуло в комнату узорами созвездий через незанавешенное окно.