Он провел ее в кабинет. Она внимательно рассматривала все — стены, картины, полы, кресла. Потом она повернула к нему свое чутьчуть угловатое лицо и сказала:
— Я никогда не видела таких вещей нигде, кроме как в кинематографе. Это ваша собственная квартира?
Роберт улыбнулся. Она стояла посреди комнаты, теребя в руках сумку. Он усадил ее в кресло, сел против нее, предложил ей папиросу, — она с жадностью закурила, — и сказал:
— Ну, теперь расскажи мне все, что ты можешь рассказать о себе. Только не надо врать, это бесполезно.
— 0 нет, — сказала она, — я не буду врать. Я скажу вам все. Я из очень бедной семьи. Мой отец был венгр; он давно умер. Моя мать француженка, она была поденщица. Она умерла три месяца тому назад. Я родилась в Париже, мы жили на rue Dunios.
— Где это, rue Dunios?
— Она выходит на Boulevard de la Gare.
— Да, верно, — сказал Роберт, — я ее теперь вспоминаю.
И он действительно вспомнил, как однажды, несколько лет тому назад, он был вместе с отцом на этой улице. Они осматривали там сахарный завод, на котором работали темнолицые, оборванные арабы. Он увидел перед собой эту узкую улицу с низкими домами, окна, заткнутые тряпками, и длинную ее перспективу неправдоподобной мрачности. Он закрыл на секунду глаза, и весь этот район возник в его памяти — район, который он потом обходил пешком: Boulevard de la Gare, rue du Chateau des Rentiers, rue Dunois, rue Chevaleret, rue Jeanne D’Arc — и внизу, на набережной Сены, грязные кафе, татуированные прохожие, неряшливые, простоволосые женщины — та парижская беднота, о которой ему как-то сказал отец:
— Я знаю ее хорошо, я сам из нее вышел. Я с тобой согласен, что это чудовищно и несправедливо и что эти люди заслуживают более человеческих условий существования. Да, да, я все это знаю. Но я не думаю, чтобы это могло быть изменено.
— Продолжай, — сказал Роберт, обращаясь к Жанине. — Расскажи мне, как ты попала на rue St.Denis и почему я должен был стать твоим первым клиентом.
Она опять прямо посмотрела на него, и он заметил, что ее зрачки расширились и мгновенно сузились снова. Она ни разу до сих пор не улыбнулась ему.
— Когда моя мать умерла, — сказала она, — у меня совсем не было денег и я продолжала свою работу.
— Что ты делала?
— То же, что она, я была поденщицей. Но я скоро ушла с этого места.
Роберт ожидал классического продолжения: хозяин к ней приставал, она оттолкнула… Но он ошибся. Жанина сказала, что ее обвинили в краже денег, вызвали в полицию и долго допрашивали.
— Они всё уговаривали меня сознаться, — сказала она, пожав плечами. — Я им ответила, что не могу сознаться в том, что я не делала.