- Слыхали, - спрашивал он, - про скрипку Страдивари - это такой старинный мастер?
Они не слыхали. Тогда он кивал, соглашаясь сам с собой:
- Бесценная вещь. Так же и хорошее оружие!
К тому времени городок Краснополянск неожиданно начал оживать. Закрытое производство "калашей" планировалось восстановить, потому что государство вроде получило небывалый заказ из-за границы, и дело требовалось расширять. Откуда эти секретные сведения тут же становятся известными народу, неизвестно, но горевские мужики вдруг оживились, загалдели, принялись спрашивать друг у друга, кто из старых начальников возглавит это возрождение, к кому идти наниматься и сколько станут платить.
Среди этих обсуждателей оказался и Аксель. Школу он закончил почти как два года, мечтал податься на сторону, но дальше областного города не угреб, да и там на строительный факультет, самый вроде простой, не попал, потому как спрос на строителей вдруг взлетел до небес. Все, кто при деньгах, захотели строиться - дома и дачи вокруг вырастали словно грибы, и совсем неплохо доставалось мастерам-строителям, не говоря уж, наверное, про инженеров.
Во второй год Васек вообще никуда не поехал, шатался, повесив голову на впалую грудь, соглашался на любую, кроме физической, работу, но никто и никуда его не брал, принимая, наверное, в расчет гиблый вид, но откуда-то именно Аксель и принес первым весть о возобновлении "калашного" дела.
Хаджанов узнал эту новость от ребят, да и то в случайном разговоре.
- Доброе известие, - проговорил он и задумался. Пока ребята стреляли, звонил куда-то из своего кабинетика. Вышел оттуда, сияя зубами.
- Похоже, ребятки, - сказал радостно, - на недельку придется пре-
рвать тренировки. Вызывают наверх. Сперва в город, а потом, может, в Москву. Тир придется опломбировать, таков закон, понимаете? Они понимали.
До чего же зеленой оказалась тоска!
Наверное, правильнее было бы заметить, что майор Хаджанов просто им отца подменял, и не абы какого, а внимательного, дружелюбного, деликатного. Ведь он ни в чем им не отказывал, с ним про всякое говорить хорошо было, даже про любые мальчишечьи глупости - ни к чему он не относился снисходительно, как к мелочи, недостойной его взрослого внимания.
С ним было легко, ясно и четко. И он учил. Не только стрельбе, не только, прости Господи, как соловья поймать, - хоть и горько это закончилось, - он всему-превсему учил, чего от других, даже от матери, не дождешься.
И вот теперь - зелень полосатая! Тоска и скука!
Борис потолковал порознь с Головастиком и Акселератом: Витек готовился к призыву по осени, а у безработного Акселя только и разговору, что про хорошую зарплату на сборке этих самых "калашей", там о здоровье его и осанке разговору нету, главное, зацепиться, быстренько слесарный разряд схватить, и - ништяк, жить можно. Три братца-погодка тоже уже не дети - один шире другого, все пока в школе, но и в магазинных полуприказчиках тоже: одеты хорошо, в карманах водятся полусотенки, сотенки тож, но в глазах тоска - что дальше, не видать.