— Здравствуй мамочка!
— Здравствуй дорогая… здравствуйте, молодой человек.
Мама умеет произвести впечатление — безупречная осанка, благородная внешность, королева, да и только. То ли Костик испугался щелкающего секатора, то ли царских манер моей матушки, но он даже забыл улыбнуться, просто склонил голову в поклоне.
— Мойте руки, завтрак готов, — сказала мама, и я повела оторопевшего Костика к умывальнику.
— Как зовут твою маму? — спросил он, открывая никелированный краник.
— Екатерина Анатольевна, никаких теть Кать, умоляю! — я держала полотенце, и смотрела, как он намыливает руки, как умывает лицо, было в этом что-то деревенское, словно эпизод из старого советского фильма.
— Послушай, а что это за прикол с проституцией? — отфыркиваясь, спросил Константин. — Твои родители, оказывается, знают.
Я подала ему полотенце, и, решив припугнуть, сказала приглушенным голосом:
— Видишь, отец не одобряет, сейчас и от мамы тебе достанется, она считает, что я поддаюсь чужому влиянию, так что бутерброд в зубы, и в обратный путь.
Но Костик не торопился, он с наслаждением вдохнул воздух, пропитанный запахом клубники и свежесваренного кофе.
— Ты меня нарочно запугиваешь, Долли? — с иронией спросил он. — А я, пожалуй, останусь, мне здесь нравится, отец у тебя нормальный мужик, и с мамой я подружусь.
Ох, и хитрец этот Костик, иногда мне кажется, что он специально для меня прикидывается простачком, а сам с подкладкой, то есть с двойным дном. И как у него получалось всегда оказываться там, куда меня отправляла сводня? А? У ресторана, когда я сбежала от Виталика, у дома Сенина, да и надпись «Парадиз», черным фломастером на листке…
— Ну, ну… — протянула я, оставив размышления на потом. — Подружишься, после того, как расскажешь мне, зачем следил за мной, и откуда узнал, что вечером я буду в Парадизе.
— Что ж ты такая подозрительная, Долли!
— Я не подозрительная, а осмотрительная. Давай, колись, я от тебя не отстану, вопрос стоит о доверии. Могу ли я тебе доверять?
Константин выпрямился, отдал, да что отдал, почти бросил мне полотенце и с обидой сказал:
— Знаешь, я никогда бы… — запнулся, начал снова, — если бы я не беспокоился о тебе, и ты не была мне близка…
— Хм, хм… — недоверчиво хмыкнула я.
— А какого черта, как ты думаешь, я толкусь у твоего подъезда днем и ночью?
— Вот об этом я тебя как раз и спрашиваю, — не дала себя закрутить приятными словами о заботе.
Константин молчал несколько секунд, потом неохотно ответил:
— Я ждал тебя у дома, потом ехал за тобой до Парадиза, ну а потом ты знаешь…
Врет, ну вижу, что врет! А на бумажке зачем написал, боялся не запомнить?