— Адреналин в крови… У вас просто увеличивается работоспособность. Это мне просто нужно.
— Хочется верить, что это всё не туфта, не плацебо-эффект. Вы может быть человек достаточно внушаемый.
— Нет. Мне ничего невозможно внушить. Я как физик должен понять механизм действия.
— И физики могут быть внушаемыми.
— Продать мне нельзя китайское средство сделанное из дерьма. Мне нужно видеть как оно действует. Мне даже объяснили как действует религия на человека и я даже стал ходить в церковь потому, что понимаю, что делает со мной церковь. Просто физически понимаю. Я даже хочу об этом опубликовать в газете. Мне объяснили, что такое добро и зло. Объяснили как физику.
— Вы производите впечатление несуетливого, спокойного человека. Может быть это защита обратным чувством такая, что внутри у вас в действительности трепет, всё горит. А вы показываете противоположное чувство.
— Не я.
— Михаил Ширвиндт как—то в своём интервью признался, что за моей флегматичностью, холодностью и медлительностью скрывается тревога, трепет.
— Я не думаю, что я такой же медлительный как Ширвиндт. Я не сильно отличаюсь от внешнего состояния. У меня бывают сангвинические всплески энергии. Энергия возникает тогда, когда мне нужна эта энергия.
— Почему вы уверены, что вы сангвиник.
— Потому что я читал о разных типах. Мне это больше всего подходит.
— Вы были долго за границей. Синдромом эмиграции не страдали?
— Было… было…
— Как это проходило?
— У меня была стопроцентная ностальгия, когда я уехал.
— Как это выражалось поведенчески?
— Поведенчески… не распаковываются чемоданы потому, что мы приехали временно. Противодействие жене на все её желания купить дом или квартиру. Зачем это нужно. Лучше снимать так как всё равно уедем. Первая эмиграция с 91 по 93 был ностальгический синдром очень сильный. Когда я вернулся в 93, победил на выборах, был депутатом, я понял, что я уехал из страны и вспоминал о стране, которой уже на самом деле уже нет. Это меня абсолютно излечило от этого синдрома эмиграции.
— Поэтому вы потом взяли и уехали второй раз без мучений?
— Абсолютно верно.
— А в чём у вас проявлялся синдром эмиграции? В пустоте…?
— Нет… просто ограничение себя от ассимиляции… от проникновение в их общество. Моя жена абсолютно ровно делала всё наоборот. Она заводила английских подруг, она изучала английский.
— А в эмиграции у вас не приходили мысли о суициде?
— Не… не… не было… не
— Не было пустоты, подавленности?
— Hет.
— Вы были в эмиграции в Англии, а там низкие депрессивные серые облака…
— Я в эмиграции весь мир объездил. Это заблуждение. В Лондоне всегда солнышко светит. Я боролся с ассимиляцией. Я говорил им всегда как грузин по-русски.