Все его раннее детство она вела себя с такой же дурацкой гордостью. Взялась убирать в церкви только потому, что не желала жить из милости. Тавалиск быстро смекнул, что священники скупее даже, чем ростовщики. Все съестные приношения хранились под ключом, уровень священного вина в бутылке каждую ночь замерялся, и облатки пересчитывались после каждой обедни.
Но от пышности обрядов у него захватывало дух. Священник был и магом, и лицедеем, и королем. Он творил чудеса, даровал прощение и держал в повиновении свою многотысячную паству. Он имел власть и в этой жизни, и в будущей. Тавалиск наблюдал за службами, спрятавшись позади загородки для хора. Его завораживала вся эта роскошь: багряные с золотом завесы, белые как снег восковые свечи, украшенные драгоценностями ковчежцы и мальчики из хора в серебряных одеждах, поющие ангельскими голосами. Это был великолепный, чарующий мир, и Тавалиск поклялся, что станет его частью.
Год спустя мать умерла, и его выбросили на улицу без гроша в кармане. Его любовь к Церкви сразу померкла, и ему пришлось прожить много лет, пересечь полконтинента, чтобы вновь ощутить ее зов. К тому времени Тавалиск понял, что существует множество путей, чтобы проложить себе дорогу наверх в среде постоянно интригующих церковных иерархов.
Сладко улыбаясь, архиепископ подошел к столу, где ждала его обильная трапеза. Воспоминания действовали на него как легкое белое вино - они обостряли аппетит и увлажняли язык. Но Тавалиск знал в них меру, как и в вине. Он не собирался кончать свои дни трясущимся слезливым старцем.
Он взял утиную ножку, и все мысли о прошлом мигом покинули его. Доедая мясо, он думал уже только о настоящем.
И тут как раз к нему постучался Гамил.
- Входи, Гамил, входи, - крикнул Тавалиск, даже обрадовавшись появлению секретаря: имелись дела, требующие неотложного обсуждения.
- Как чувствует себя ваше преосвященство сегодня?
- Как никогда, Гамил. Утка хорошо зажарена, вино щиплет язык, а война все ближе.
- Именно по поводу войны я и пришел, ваше преосвященство.
- Ага, встреча двух умов, - благодушествовал Тавалиск. - Какое счастье! Ну, выкладывай свои новости. - Он взял с блюда вторую ножку, обмакнул ее в перец и принялся обгрызать.
- Так вот, ваше преосвященство, девять аннисских воевод через три дня встретятся с высокоградскими военачальниками.
- Чтобы в любви и согласии договориться о сроке, а, Гамил?
- Да, ваше преосвященство. Они обсудят план вторжения.
- Гм-м... - Тавалиск повертел в пальцах обглоданную ножку. - И когда, по-твоему, они войдут в Брен?