Тот как будто прочел его мысли и сказал:
- В любой другой день, юноша, мне бы твоя помощь не понадобилась. Нынче дела совсем не идут. Осталось столько яблок, что у бедного мула того и гляди спина переломится.
Джек думал о том же. Утром старик, наверное, возит яблоки на чем-то другом - мул бы не выдержал.
- Значит, обычно вы их все распродаете?
- Да - но только не сегодня, - задумчиво сплюнул торговец. - Никогда еще у меня не бывало такого дня. Весь город точно в трауре.
У Джека свело желудок.
- Почему? Что у вас случилось?
Торговец посмотрел на него как на умалишенного.
- Где ты был последние месяцы, парень? В погребе сидел, что ли? Нынче Катерина выходит за короля Кайлока. - Старик посмотрел в синеющее небо. - И если я не ошибаюсь, венчальный обряд уже совершился.
Точно подтверждая его слова, вдалеке зазвонил колокол. Он торжественно пробил три раза, и кровь Джека быстрее побежала по жилам, словно колокол звонил для него одного. Джек замер с полной корзиной в руках, не в силах ни шевельнуться, ни дохнуть и слушая, как звучит судьба Кайлока. Звук был сильный и чистый - весь город точно вторил ему, и городские стены его отражали. Он пронзал душу Джека как весть, как предостережение, как нож. С того первого утра в доме Тихони, когда ему явилось видение войны, Джек знал, что им с Кайлоком суждения сразиться. И колокол возвещал о начале их поединка.
Джек уронил корзину, и яблоки раскатились по мостовой. - Да, он пришел в нужное место - и в нужное время. Брен долго звал его к себе - и это не случайность, что Кайлок, Баралис и Мелли тоже здесь, когда он наконец пришел.
По всему городу, точно утверждая Джека в этих мыслях, зазвонили сто других колоколов. Каждая церковь извещала о свадьбе, стараясь перещеголять остальные. Высоко и низко звонили колокола, и ни один не бил в лад с другим.
Свадебный пир был для Кайлока пыткой. Сотни людей трогали его, подавали ему руки, подставляли щеки для поцелуя. Я предлагали разделить с ними заздравную чашу. Они пачкали его слюной и потом. Частички их кожи липли к его рукавам, их дыхание наполняло его легкие. Он охотно сжег бы их всех за муки, которые испытывал.
Но он не мог этого - и продолжал игру. Игру в учтивые манеры, в милостивые до отвращения улыбки и поклоны. Он обещал новые должности и пенсии тем, с кем следовало считаться, и кивал остальным.
Одна мысль поддерживала его: этой ночью Катерина будет принадлежать ему. Один ее вид успокаивал его: это бледное благостное лицо, этот чистый голубой взор. Она ангел, созданным для него одного. Единственной чистой частью его тела были кончики пальцев, ибо она поцеловала их перед выходом из зала.