Тем временем молчаливый Шрамовский конвой распределился по постам. Братан сел на лавку справа от двери, посбрасывав с сидения на пол какие-то ватники и резиновые плащи. Альбинос нашел себе порт приписки на табурете возле печи. Водила срыл из комнаты – видимо, контролировать подходы.
– Да, на проводе, – прервались гудки вызова.
– Здоров будь, Петро. Шрам. Все в сборе?
– Ясно, все.
– Каранчино знаешь?
– А как же!
– Дуй до него. Когда будет проезжать, отзвонишься мне.
– Заметано. Тады едем.
– Пока.
Сергей нажал отбой.
– Налей по полста.
Колобок с готовностью потянулся к «Пятизвездочной». Кому-кому, а Колобку нелишне в таких случаях напоминать «смотри, горлышко не сломай». Бывали подвиги. Однажды откликнулся Колобок на просьбу матери помочь ей с закаткой банок. Надавил сверху на приспособу для закатки. Банка разлетелась на мелкие куски, как от прямого попадания. Удивительно, как Колобок умудрился не порезаться. А раз (наверное, насмотревшись штатовских фильмов, в которых мужики при встречах жмут бабам руки, типа признавая равенство полов) сдавил одной студенточке пальчики, вложив в пожатие всю сердечность и радушие. Месяц девочка проходила с распухшей кистью. Колян тогда чуть не женился на ней под воздействием чувства вины. Да небось, сама студентка отказалась от такого семейного счастья, представив, чем могут закончиться особо страстные объятия. Ну а сколько дверных ручек поотрывал Колобок, дергая дверь не в ту сторону, – и не сосчитаешь.
– Давай, Шрам, за то, чтоб ты скоро вернулся вчистую.
– Согласен.
Хлопнули. Заморили холодной пиццей. Колобок деловито взялся за вспарывание консервных банок, нарезание сыров и прочих колбасок-молбасок. Сергей вновь вооружился сотовым.
Четыре керосиновые лампы, коптя и потрескивая, выдавливали из комнаты мрак. Они же создавали настроение вечера на деревне, того и гляди где-то промычит телок, раскудахтаются куры, зайдется лаем дворняга. А если учесть, что здесь должно произойти, то думки отшвыривало еще дальше, к кулацким временам, к обрезам, к расколам среди родных братьев на белых и на красных.
Запиликал мобильник.
– Да.
– Это Петро. Каранчино проезжаем.
– До перечеркнутой таблички не доехали?
– Нет еще. Мимо избушек катим.
– От таблички, от перечеркнутой, через сто-сто пятьдесят метров справа увидишь съезд с трассы.
– Во, табличка забелела!
– Съедешь с трассы и дуй к освещенному дому. Впрочем, больше там ехать некуда. Жду. Отбой.
Мобильник лег на клеенку.
– Еще по махонькой? – выдал Колобок предложение.
– Скажу, когда наступит «еще». Отдыхай. Ты картоху свою смотри не проворонь.