Сергей отлепил себя от перекладин шконки и шагнул в проход. А вдруг непонятка затеяна, чтоб кто-то третий под шумок шило в почку ткнул? Молдованин давил пяткой на полу пластмассовую кружку – изломанный, зазубренный край будет его оружием. Боксер куклился на койке и не встревал. И с коек никто не спрыгивал и влезать в месилово не собирался. А на хрена кому-то надо?
Снова привычная тоска засочилась по жилам и артериям Сергея. Опять предстояло сворачивать чужие скулы и коцать коленные чашечки. Не он выбрал эту дорогу, она его выбрала несколько сентябрей назад, и теперь не свернуть до конца.
И тут рывком распахнулась дверь, проем заполнили силуэты.
Понятно, Сергей уже не шел к молдованину, не успевает. Но успевает сказать:
– Эй, молдованин! С простака этого за тебя спрос не снимается. Гляди, если сбеспредельничаешь...
Камера загрохотала разозленными голосами:
– Лицом к стене! Лечь на пол! На пол, суки!
Сергей вышел в проход, сладко зевая, невинный, как ребенок. К нему продирались надзиратели, очищая дорогу резиновым дубьем.
– К тебе, паскуда, не относится?! На пол!
Сергей продолжал сонливо хлопать челюстью.
– Этого на выход! – Догнал вертухаев от двери приказ.
– На выход! – продублировал команду старшего остановившийся перед Шрамом красномордый и щекастый вертухай с блеклыми, не-пойми-зачем отрощенными усами. Ткнул Сергея дубиной в живот. – На выход! Будет тебе сейчас веселье.
А вот с весельем как раз накладочка. Эх, каким веселым пацаном был Серега всего год назад, как безбашенно бросался в бой, как лихо разводил путавшихся быков! Куда теперь запропала эта веселость? Теперь остались только ваши благородия скука и тоска...