– Ответь, что после... – уже начал Скок задавать подначный вопросец, но батарея изрыгала квакающие мешающие звуки, призывая на неотложный сеанс тюремной связи, – Ладно, – скрипнул желтыми от чифиря зубками Скок, – Стой здесь и никуда не уходи.
«Ага, типа грибковый местный юмор, – подумал Антон, – Понимаем.»
Скок, прихватив со стола кружку, подгреб вразвалочку к батарее. Бамкнул пару раз по железным ребоам кружкой в смысле – вызов принят, прижал кружку к батарее и заорал в днище, чуть это днище не облизывая:
– Сорок вторая на проводе! Сорок вторая слушает! – а дальше уже прижался к днищу кружки ухом, как доктор к впалой груди больного.
Батарея поведала ему нечто такое, что Скок крепко переменился в лице. Под общее гнетущее молчание подчапал к Ильясу, привстал на нижний ярус и отшелестел новость рыбьим шепотом.
И тут случилось совсем уж небывалое. Ильяс сам, не кто-нибудь, а сам Ильяс, по горильи вальяжно сполз со второго яруса, бормоча насуплено под нос:
– Плохие люди. Веселья не дают! – сгреб матрас с нижней шконки и выложил в проход. И кивнул на освободившееся место Антону, – Здесь кантоваться будешь, – и без каких-либо объяснений забрался обратно.
Антон, как само собой разумеющееся, протопал вперед и раскатал матрас на непоследнем месте.
– Скучно, урки. Душа карнавалу просит. А чем мы хуже, чем в Бразилии? Скок, найди волну постебнее и вруби погромче! Сухарчик, твой на выход! – прогундел Ильяс голосом малость более сердитым, чем обычно.
Человек со странным прозвищем Сухарчик вылез из-под нар и вышел в проход. Скок, уже типа забыв про Огненного пилота, крутил колесо настройки. Приемник, занимающий почетное центровое место на посудной полке по-змеиному шипел, трещал, подсвистывал, выплевывал обломок мелодии или ди-джейский взвизг и вновь захлебывался шипением.
– Во, ништяк! – радостно осклабился Скок. – «Шансоныч»! Подо все ихнее, Ильяс, карнавалина набухает! Сготовься, Сухарчик! – в сторону растыкивающего нехитрый скарб Антона он старался не оглядываться, будто стеснялся.
Закончилась реклама, убеждающая купить кирпич, и пошло инструментальное вступление. Под него, поправив замотанные изолентой очки, долговязый Сухарчик описал кружок, подняв кверху руки и шевеля пальцами.
Приемник грянул заводную цыганщину:
– Ветер по чистому полю
Легкой гуляет походкой.
Сухарчик передернул плечами, невыразительно свистнул и замолотил по воздуху руками, ногами выкаблучивая нечто чечеточное.
– Спрячь за решеткой ты вольную волю,
Выкраду вместе с решеткой!
Сухарчик принялся выбрасывать перед собой длинные ноги, успевая хлопать под ними в ладоши.