Мирьям взглянула на мужа с удивлением, но промолчала. Натаниэль повернулся к Головлевой. Та сидела, чуть склонившись к Алексу и внимательно слушая перевод. Она не поднимала глаз ни на двоюродную сестру, ни на детектива.
– Понятно, – сказал Розовски. – Видишь, Ронен, появляется новый фактор, верно?
Инспектор осмысливал услышанное. Вмешался адвокат.
– Извините, Натаниэль, но я пока не вижу связи между обвинением Головлевой в убийстве и старым романом госпожи Мирьям, – сказал он.
– Все очень просто, – Розовски прошелся по кабинету. Сделать это было сложно из-за обилия людей. – Все очень просто… Представим себе следующее: предположим – только предположим, что госпожа Мирьям сейчас сказала нам неправду, – он жестом остановил протест со стороны четы Шейнер. – Я ведь говорю: предположим. Предположим, что их связь возобновилась в Израиле. И что женщиной, имени которой не знала госпожа Меерович, но о связи которой с мужем она знала была именно Мирьям.
– Говорите что угодно, – сказала Мирьям устало. – Мне все равно.
Ронен Алон недоверчиво посмотрел на Натаниэля.
– Но в роковой вечер в квартире была не Мирьям. И не Далия, – сказал он. – Там была Головлева.
– А ты представь себе, – сказал Натаниэль, – что покойный вовсе не охладел к своей бывшей супруге. Допустим, узнав от Мирьям о ее приезде, он решил с ней встретиться. Учти, ситуация более чем благоприятствует встрече: серьезная размолвка с женой – не исключено, кстати, что она могла бы привести к очередному разводу. К тому же, кто знает, не тяготила ли его продолжающаяся связь с Мирьям?
– Послушайте, – сердито заговорил Ицхак Шейгер. – Я понимаю, что все эти разговоры сущий вздор, но не могли бы вы перестать издеваться над моей женой?
– Оставь его, Ицик, – сказала Мирьям. – Он ведь действует из благих намерений. Хочет найти убийцу, – в последних словах слышалась неприкрытая издевка. – Он его не нашел, но надеется, что кто-то из нас сорвется из-за его непрекращающихся оскорблений, наговорит массу лишнего, а он повесит на этого человека всех собак и будет торжествовать. Так что лучше помалкивай и терпи.
– Это вы во всем виноваты, – сказал Ицхак, обращаясь к адвокату. – Мы вполне могли бы обойтись и без такого, с позволения сказать, специалиста.
Грузенберг не ответил, но взгляд его, брошенный на Натаниэля, тоже не был особенно благожелательным.
Розовски выслушал все это с неизменной любезной улыбкой.
– Надеюсь, вы позволите мне продолжить? – спросил он адвоката. – Я ведь принес свои извинения.
– Хорошо, – сказал Грузенберг. – Но не могли бы вы, Натаниэль, избрать более деликатную форму рассуждений? Или вообще: изложить сразу выводы. В конце концов, рассуждения – ваш производственный процесс. Нас гораздо больше интересует результат. И мы будем судить о нем самостоятельно.