чеченцу. К тому времени, когда несчастный коммерсант соображал, что именно произошло, и бросался за помощью к русским бандитам, сделать было уже ничего нельзя. «Это мой баран, – отвечал Халид на стрелке, – ты чего на чужую поляну лезешь?»
Руслан смотрел, как посетитель ест, и чувствовал себя в непривычной роли испуганного владельца ресторана.
– Что, – сказал посетитель, – раздумываешь, не позвонить ли Рыднику?
– Нет, Халид. Об этом я не думаю.
– Правильно. От Рыдника зависеть еще хуже, чем от меня.
– Зачем ты приехал, Халид? Тебя здесь могут убить.
– Меня убить очень легко, – ответил полевой командир, – только пресс-служба ФСБ делала это двадцать шесть раз. Я считал.
– Зачем ты приехал?
Чеченец откинулся на спинку дивана, аккуратно вытер салфеткой губы. Руслан и не думал, что у человека, девять лет бегавшего по горам, сохранились такие изысканные манеры.
– Я решил поработать по старой специальности.
– Бандитом?
– Еще раньше. Говорят, ты заключил контракт с Кесаревским НПЗ. На поставку и монтаж комплексной системы безопасности. Вот уже три месяца, как заключил и не можешь найти субподрядчика.
Руслан молчал несколько секунд.
– Это не очень выгодный бизнес.
– Разве? Ты получил шесть миллионов долларов предоплаты.
– Этих денег уже нет. Я смогу заплатить субподрядчику не больше двухсот тысяч. Меня послали уже три конторы, одна в Хабаровске и две здесь.
Паспорт Александра Колокольцева шлепнулся на стол между кукурузной лепешкой и краснобоким помидором.
– Фирма этого человека согласна заняться работой.
– Халид. Я рад, что ты жив. Я помогу тебе всем, чем могу. Деньгами. Оружием. Но я не могу заключить с господином Колокольцевым контракт на оборудование Кесаревского НПЗ системами наружного наблюдения.
– Почему?
– Потому что потом меня вычислят.
– Не беспокойся. Не вычислят.
– Что же должно случиться с заводом, чтобы меня не вычислили?
– А что случилось с Бамутом?
Руслан побледнел.
– Халид, это невозможно.
– Для Аллаха нет ничего невозможного.
Руслан невольно отметил, что этот новый Халид употреблял арабское слово «Аллах» почти так же часто, как девять лет назад он употреблял русское слово «хрен».
– Это Кесарев, – сказал Руслан, – это не Урус-Мартан и даже не Буйнакск. Здесь нет войны.
– А почему, собственно? – спросил гость. Насмешка в его глазах была как зайчик, отразившийся от полевого бинокля. – Россия воюет с Ичкерией. Разве в Ичкерии есть место, где нет войны? Тогда почему же в России есть места, где нет войны?
– Я бизнесмен, а не моджахед, Халид.
Халид перегнулся через низенький японский стол один плавным рысьим движением. Руслан даже не понял, как это произошло: руки Халида в одно мгновение подхватили его под колени и дернули на себя. Руслан слетел с пуфика, больно ударившись головой и едва не потеряв сознание, и тут же поверх него приземлился Халид. Стальная рука легла ему на затылок. Другая потянула в сторону подбородок. Бешеные глаза цвета небытия глянули прямо в глаза Руслану. Руслан понял, что еще секунда – и Халид свернет ему шею, как цыпленку.