Между тем гибнувший пёс укусил кого-то и вырвался. Темный ком отделился от белой толпы и полетел через поле, к чаще кустов. Вслед немедленно устремилась погоня. Неистовые девки мчались с хмельной быстротой. Попадись им кошка вместо собаки и вздумай эта кошка скрыться на дереве – дерево вырвали бы с корнем. Пёс, однако, умирать не хотел и мчался стрелой – женщины в конце концов потеряли его и возвратились, и запряжённая в соху двинулась дальше, огибая дворы. Зверю и человеку незачем попадаться им на пути.
К утру мой побратим расслышал из-под стены чей-то стонущий плач. Люди заспорили: многим подумалось, что это Коровья Смерть, изгнанная деревней, просилась к нам в городок, думала отсидеться.
Я сказала упрямо:
– Пёс там безвинный. Сама соху таскала, знаю, что говорю.
Воины сначала отмахивались, звали глупой слезливой девкой. Я твердила своё. Потом пришли Славомир и воевода. Вождь послушал нас, споривших, велел всем замолчать. И снова вполз вверх по брёвнам отчаянный, жалобный плач… Варяг велел коротко:
– Отворяйте. Сам погляжу.
Да, не зря мой старый наставник напоминал, как тяжко вождю! Я испуганно перебрала в уме гейсы Мстивоя: вроде там ничего не было про собак и коров…
Он не стал никого звать, двинулся за ворота один. Славомир, конечно, брата не кинул, пошёл вслед. Я перетрусила, но побежала за ними, потому что опять всё было из-за меня.
Небо уже серело, встречая рассвет, и мы нашли его без труда. Пёс затих и затаился, когда мы приблизились. Он проворно бежал, пытаясь спастись, но теперь не мог сдвинуться с места. Воевода первым пошёл к нему, раздвигая кусты.
– Мечом хоть проверь… – встревоженно сказал Славомир по-галатски. В самом деле: Солнечный Крест, начертанный стальным остриём, всякую нечисть заставит убежать без оглядки…
Вождь даже не обернулся:
– Я и так вижу, что здесь просто собака…
Опустился на корточки, уверенно положил руку на чёрные прижатые уши, и пёс не укусил его – снова заплакал, жалобно и недоумённо. У него была сломана передняя лапа, половина хвоста отсечена ударом косы, шерсть на брюхе и на боку вырвана с кожей. Я пригляделась к светлым пятнам на морде и узнала весёлую лайку, сопровождавшую на охоту сыновей Третьяка. Вождь поднял голову и кивнул мне:
– Займись.
Я осторожно приподняла пса, подсунула руки. Мой женский голос, а может, особенный запах заставил его завизжать и в ужасе дёрнуться. Потом он принюхался повнимательнее и умолк. Надо будет позвать добрую Арву, пусть нянчится. Ещё я подумала, не пришли бы доискивать беглеца. Чего доброго, найдут по следам, по крови из ран. Других собак приведут, нюхать велят…