– Что вы можете сказать по существу? – торопливо перебил его Ермия, испугавшись, как бы Лайс не наговорил лишнего.
– По существу—то что… повадилась, значит, Марита ходить по двору. А мне через забор—то все видно. И так ходит, и этак! То белье стирает, то огород поливает. То, значит, с детишками своими играет. А юбки—то так и развеваются у бесстыдницы! Да вы сами на нее посмотрите, господа судьи! Разве ж убережешься от соблазна, когда у ней вон и груди, и все прочее…
– Следовательно, – снова осадил Ермия разошедшегося мужичка, – обвиняемая вела себя непотребно?
– Как есть непотребно, ваша честь! То наклонится, то этак изогнется—то! Ну, я ж не железный какой! Подошел к ней, значит, аккуратненько. Говорю: «Что ж ты, красавица, одна все время? Муж—то твой не скоро из моря вернется. Может, того…»
– По существу, по существу говорите! Когда вы заметили, что Марита использует незаконную волшбу?
– Да тогда же и заметил! Приворожила она меня, не иначе! Я ж не мог ни о чем думать, только вот о ней, проклятой! А она меня, как змея, взглядом—то прошила и шипит: «Пошел вон!» И после к себе не подпускала. А мне все сны снились, соблазнительные. А потом Валид вернулся – и на меня с кулаками! «Как ты смел, – кричит, – на жену мою покуситься?» А я что? По своей воле, что ли? Приворожила она меня, как есть приворожила! Я и сейчас на нее смотрю и…
– Достаточно, – прервал Лайса Ермия. – Идите, – и обратился к Марите: – Вы слышали, подсудимая? Признаете ли вы, что приворожили этого несчастного?
Женщина не ответила.
– Великий отец! – обратился обвинитель к Падерику. – Совершенно очевидно, что Марита Дейн занимается лугопротивным колдовством. Достаточно лишь взглянуть на эту женщину, чтобы понять: ее красота противоестественна, она – результат употребления темных зелий и настоев! К тому же, она использует привороты для соблазнения мужчин, что следует из показаний ее соседа. Я прошу, ваше высокопреосвященство, признать подсудимую виновной в темной волшбе и приговорить к смертной казни через сожжение!
– Нет! Нет! – зазвенел нежный голосок, и из зала выбежала молодая девушка. Она упала на колени перед столом жюри и умоляюще протянула руки к Падерику. – Пощадите мою сестру, Великий отец! Она ни в чем не виновна!
– Сестру? – нехорошо прищурившись, протянул Ермия. – Ваше высокопреосвященство, эта женщина – тоже ведьма! Посмотрите на нее!
Девушка была так же прекрасна, как и Марита. Те же благородные черты лица, те же черные волосы и зеленые глаза. Только ее тело еще не утратило некоторой детской угловатости.