Все… не стоило ему так обо мне отзываться. Я согласен быть неотесанным мужланом, каковым, в сущности, и являюсь. Но вот объявлять меня родственной душой – это уж слишком! Я засучил рукава и сделал шаг к кровати с твердым намерением вышвырнуть его высочество из комнаты. А если при этом его тщедушные бока окажутся намятыми, а краска на физиономии немного смажется – так я не виноват.
– Да! Да! Отшлепай меня, мой необузданный жеребец! – восторженно взвизгнул Келдин, в упоении суча тонкими, гладко выбритыми ножками. – Сделай мне больно, мой повелитель!
Я резко остановился и замер в недоумении. Потом вопросительно посмотрел в потолок, мысленно интересуясь у Неи, богини любви, как она допускает существование такой отвратительной пародии на самое прекрасное из доступных человеку чувств. Златокудрая не ответила, а я все же приступил к очистке помещения. Представляю, что подумали охранники принца, слушая раздававшиеся из—за двери вопли и стоны. На самом—то деле они были вызваны моей, возможно, излишней резкостью в обращении с членом августейшего семейства. Поначалу Келдин все еще пытался убедить меня в том, что фаворит его высочества – это наилучшая должность при дворе. Но это продолжалось очень недолго. Поняв, что к игрищам я не расположен, изысканный перестал верещать и цепляться за покрывало, и обреченно повис в моей руке. Держа принца за шиворот, я распахнул дверь и аккуратно выставил его в коридор, прямо перед оторопевшими охранниками. При этом я сумел сдержаться и не начистить ему физиономию, здраво рассудив, что лишних проблем мне на сегодня не нужно. Захлопнул дверь и повернул ключ в замке, дабы вновь не стать объектом навязчивого внимания. Келдин замолотил кулачками по твердому ясеню:
– Ты еще увидишь! Ты еще узнаешь! Приползешь ко мне на коленях…
Я только сделал глубокий вдох и постарался сосредоточиться на собственных мыслях. Вскоре принц прекратил атаки на дверь и отбыл в сопровождении своих телохранителей. Я же обошел комнату, пытаясь обнаружить предметы, гасящие магию. Ничего, конечно, не нашел. Между тем мне было необходимо как—то выбраться из дворца, а без чародейских способностей это не представлялось возможным. Коридоры полны охраны, везде следящие и антимагические артефакты. А времени оставалось совсем немного – часы на стене показывали два часа ночи. Предложение Вериллия я даже обдумывать не собирался. Значит, меня ждала расправа. Я кружил и кружил по покоям, делая тщетные попытки разработать хоть какой—нибудь план побега. Подошел к окну, отодвинул тяжелую портьеру и взглянул вниз. Выбраться невозможно. Внизу – глухой колодец двора, прямо под окном стража. Вдруг я ощутил, как спины коснулась холодная струйка воздуха, и резко обернулся. Дверь отворилась сама собой, и кто—то невидимый проскользнул из коридора в комнату, мягко ступая по ковру и оставляя на длинном ворсе еле заметные следы маленьких ножек. Я с любопытством наблюдал за приближением то ли призрака, то ли мага под покровом невидимости, и не понимал, как ему удалось проскользнуть мимо придворных волшебников и приспособлений, определяющих любые чары. Откуда—то взялась уверенность, что это существо, кем бы оно ни было, не причинит мне вреда. Оно вцепилось в рукав моей рубахи и потянуло меня в сторону гардеробной. Я покорно двинулся вслед за невидимкой и зашел в небольшую комнатку, в которой когда—то переодевался к ужину с августейшей семьей. За мной плотно затворились двери, потом на пороге появился маленький амулет из чьей—то кости, а на створках – загадочный рисунок. Такие же чертежики образовались на портняжном манекене, полке для обуви и на полу, в двух местах. Сверху встали костяные амулеты. По—моему, в одной из книг дяди Ге я видел такие штуки, они охраняют то ли от подслушивания, то ли от подглядывания. Я был весьма и весьма заинтригован, когда наконец из воздуха раздался звонкий девичий голос: