Призрак Кондратьеву не встретился, хотя Петр Леонидович не возражал против знакомства.
– А у нас воров за бабки коронуют, – внезапно пожаловался господин Зинченко, утирая губы салфеткой. – Представляете? Я как узнал, чуть вообще не завязал. С другой стороны, если подумать, чем я лучше? Нам на свободе долго оставаться не положено. Нельзя зону без смотрящих бросать, беспредел начнется! А я тут сижу, жирком обрастаю, с министрами знакомства вожу… Кофе будете?
– Буду. Если можно, «Пале-Рояль», – машинально ответил старик.
В ответ послышалось ироничное хмыканье.
Кондратьев слишком поздно вспомнил, что он во французской кухне «не слишком».
– Я ведь из-за чего озлился, Петр Леонидович. Не из-за «минус второго», чтоб его! Любка, гадина! Дома, мол, посижу, надоело! Я после «минус второго» домой поехал, а она – шасть! И знаете, куда? К вам, в тир, к Даниле вашему! Мне позвонили, доложили. Вначале я озверел. Обидно! Я ее из шалашовок поднял, а она на сопляка позарилась!.. Только не говорите, что ей пострелять приспичило!
– Не скажу.
Старик задумался. Потом резко поднял голову.
– Любовь Васильевна вас предавала? Обманывала? Когда-нибудь дала повод усомниться?
Ушастую интриганку защищать не хотелось. Пусть получает по полной, мадам Кали, не жалко! Ишь, удумала: к нашим мальчикам за нашей спиной клинья подбивать!..
Но, кроме Войны, Судьбы и Великой Дамы, была еще Справедливость.
– Вы с ней знакомы много лет. Она ведет ваши дела, вы ей доверяете. Она из-за вас жизнью рискует, между прочим. Почему надо думать о человеке плохо?
Зинченко шевельнул могучими плечами. Вроде как поежился от холода.
– Потому, что люди – сволочи! Чем я лучше? Любка мужика ищет, молодого и сильного, чтоб пригрел, дал и себя малолеткой почувствовать. Эх, Мурка, Маруся Климова! А на моем кусте одна почка, и та – траченая… Сами знаете! Сволочи – люди. Если не все, так десять на дюжину!
– Нет.
Петр Леонидович сказал это тихо-тихо, почти шепотом. Но и шепота хватило. Осекся растревоженный господин Зинченко, моргать начал. А как бросил моргать – углом рта дернул, прежде чем разговор продолжить:
– Правильная, вижу, ваша система, Петр Леонидович. Воспитали вас, как из бетона вылили! Так, поди, всю жизнь прожили? – честным, в кепке за рупь двадцать? Мне, между прочим, Люба ваш список послужной показывала. Извините, глянул, не удержался. Штирлиц, ей-богу! А что взамен? Бабки платят, крышуют? Не мало? Что еще? Поделитесь, а?
Темные глаза авторитета смотрели в упор.
Старик безмятежно улыбался. Что взамен? Не впервые спрашивают…