– Совсем обнаглели, – вопил тот самый господинчик в очках. – Нашли время совещаться, лучше бы сортиры чистили, делом занимались…
Максим и Филя выскользнули из туалет.
– Да, – сказал Максим, разглядывая Филимона, как будто он увидел его в первый раз. – А ведь ты попал, браток. На вокзале оставаться тебе нельзя, засветился. Дружки лысого тебя искать будут. Идти есть куда?
Филимон посмотрел на Макса глазами преданной собаки.
– Понятно, – со вздохом сказал Макс. – Ты что, бомж?
– Ну, не совсем,… вернее не бомж, – ответил Филимон, пытаясь прибавить своему голосу убедительности. – Только вот идти мне некуда, меня сегодня теща из дома выгнала. Насовсем.
Максим взглянул на Филимона с интересом:
– Ну, пойдем перекусим где-нибудь в спокойном месте, там и переговорим.
Они вышли из здания вокзала и поймали такси.
– В Льшанку, – сказал Макс водителю. – Плачу два счетчика, – добавил он глядя как недовольно скривилась физиономия водилы.
Эта Льшанка была самым отдаленным районом славного города а, общественный транспорт ходил туда редко и нерегулярно. Частный транспорт туда не ходил вовсе, так как дороги там были такие ужасные, что господину Гоголю и не снилось. Но «два счетчика» оказали волшебное действие. Через полтора часа Максим и Филимон оказались в уютной двухкомнатной квартирке.
Пока Филька рассказывал свою историю, Макс накрывал на стол, жарил яичницу, нарезал колбасу и мыл помидоры. Вся короткая и далеко не героическая биография Лоховского уместилась бы на одной странице. С последними словами рассказа Филимона Максим закончил приготовления к ужину.
– Да, – сказал Максим, выслушав исповедь Лоховского. – Что с тобой делать и выбросить жалко и взять – не нужен. Тебе повезло, мне как раз напарник нужен. Давно я себе верного, преданного человека подыскиваю. А ты вроде бы мужик честный, не подставишь.
От таких слов по телу Филимона побежали мурашки, а вдруг Максим банки грабит? Филя как всякий законопослушный человек в таком безобразии участвовать не может. Да и какая от него польза в таком деле? Вот сейчас Макс скажет: «Поел, передохнул, а теперь – „адье“, прости-прощай.
Максим заметил внутреннюю борьбу, происходящую в душе Лоховского.
– Да, не боись, я ж тебя не в подельники зову, а в помощники. Но грабить все же придется. Только вот граблю я бандитов всяких, хапуг и прочую шушеру.
– Н-но ведь это противозаконно, – снова заикаясь сказал Филимон.
– Может и противозаконно, а они законно действуют? Потом, я же не для себя, я для детишек.
– К-каких детишек? – удивлено переспросил Филимон.