Нина Михайловна поторопилась домой, потому что до назначенного свидания с Михеичем оставалось совсем мало времени. А она еще собиралась заглянуть к парикмахеру и маникюрше. Сегодня Мерзеева хотела предстать перед поклонником во всем своем великолепии. Свидание, а это было именно свидание, а не тривиальный поход в гости или в кино, заставляло замирать сердце Нины Михайловны, которой казалось, что чувства влюбленности остались для нее далеко в прошлом.
* * *
Пробуждение после грандиозной пирушки – вот ложка дегтя в бочке меда. Костик с трудом разлепил глаза. Состояние было как поле прыжка с парашютом, когда этот самый парашют не раскрылся в нужный момент. Костик осторожно открыл один глаз, потом второй и уставился в потолок. Картина до боли знакомая. Тоненькие кусочки паутины, болтающиеся в углу комнаты, желтоватые потеки на потолке, трещинки.
Сивухин знал все «свои-мои трещинки» как пять пальцев. Каждый раз приходя в себя после грандиозной попойки он давал себе клятвенное обещание: «Побелить потолок». Но как только похмельный синдром отступал и Сивухин забывал об обещании.
Сивухин прислушался к звукам родной коммунальной жизни. Тяжело ступала Нина Михайловна Мерзеева, торопливыми легкими шажками передвигалась Машенька, шаркала шлепанцами Зиночка, разбитная-разведенка, лелеявшая мечту о Козябкине. Самого Козябкина слышно не было. То ли еще спал, то ли уже работал. Остальные соседи не значившиеся в табличках под звонками, но живущие в их квартире, звуков не издавали.
Сивухин отыскал огрызок засиженного мухами зеркала и взглянул на свое отражение. Помятое лицо, мешки под глазами, взлохмаченные волосы. Костик высунул желтоватый язык, оттянул нижнее веко и вздохнув произнес:
– Никто меня не любит, всем я противен, я сам себе противен. Сирота я горемычная, некому даже стопочку подать, похмелить…
Тяжело вздохнув, ссутулившись Сивухин вышел в коридор. Пунктом назначения была ванная комната. Следовало принять душ, привести себя в порядок и начинать поиски с нуля. Теперь Костик нисколько не сомневался, что продавец подсунул ему чистейшую липу.
Сивухин медленно, стараясь не мотать тяжелой головой, потому что каждое движение отдавалось в ней тупой болью, шаг за шагом приближался к заветной цели. Его раздражал какой-то неприятный, неприятный звук, смахивающий на зуммер будильника. Костик понять его природу не мог: был ли он на самом деле или это звенело в его собственных ушах? Когда до конечного пункта оставалось всего ничего, из кухни неожиданно, как торнадо, сметающий все на своем пути, выскочила Нина Михайловна. Такой несолидной прыти от Мерзеевой Сивухин не ожидал. Соседка как катком прошлась по его тщедушному тельцу, вдавливая в стену коридора. Спиной Сивухин прочувствовал все неровности и шероховатости коридорочной побелки. Он не успел даже возмутиться, как Мерзеева скрылась за дверью своей комнаты.