– Я тоже себе не посоветую вступать с вами в прямой конфликт, – сказал Фирсов доброжелательно и спокойно. – Вы можете идти к вашему другу, Сергей Григорьевич. Вероятно, он уже присвоил себе обеих дам.
– Да пошел ты со своими шалашовками! – зарычал Сергей, краем сознания чувствуя, что просто смешон на фоне ледяного и подчеркнуто доброжелательного спокойствия Фирсова и сухой деловитости «очковой змеи» Романова. – Ты, блин…
На этом он счел, что монолог можно заканчивать, и буквально вывалился из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь.
– Алик! – рявкнул он. – Валим отсюда на фиг… Али… ну, Мыскин, едри твою мать!!
* * *
Фирсов оказался оказался совершенно прав: в комнате, где остались Мыскин и две дамы не самого тяжеловесного поведения, царил совершеннейший разврат.
Алик, несмотря на злоупотребления алкоголем и секс-экзерсисы со Светой еще у себя дома, не утратил лучших боевых качеств настоящего мужчины, так что в данный момент его бойцовый орган наглядно демонстрировал совершенную дееспособность.
Хотя импотенция в двадцать один год – нередкость для нашего времени.
…Прямо на полу в рассеянном свете ночника переплелись два обнаженных тела, то срывающихся в рваных конвульсивных движениях, то выгибаясь пружинисто и плавно. Охреневший Воронцов сначала подумал, что это Алик и одна из девушек, но потом понял что несколько ошибался.
На полу находились два женских тела.
Разумеется, это были те самые «дамы полусвета», что были отданы Романовым и Юджином (верно, с ведома руководства «Золотых ворот») на откуп ненасытной дембельской фантазии Сергея и Алика.
Одна такая дама лежала на спине, запрокинув назад голову, и с ее полуоткрытых губ периодически срывалось какое-то полное почти страдальческое нежное булькание, по интонациям которого знаток без труда бы определил, что девушка плавает на пике наслаждения.
Вторая скользила всем телом вдоль тела подруги, то привставая на четвереньки, то припадая лицом в страстно колеблющийся полумрак в скрещении ног первой.
Балдеющий Мыскин же полулежал в кресле, широко разбросав руки и ноги и откинув голову с полуприкрытыми, влажно поблескивающими глазами. Вероятно, он уже поучаствовал в первом акте этой глубоко натуралистичной и красивой драмы и теперь плавал в слепом полурасслабленном покое, который дает еще здоровое (несмотря на многочисленные излишества и злоупотребления) и вполне еще молодое тело, ублаженное сексом и алкоголем.
В тот момент, когда Сережа на секунду застыл на пороге, разглядывая эту великолепную мизансцену, девушка, которая была наверху, одним плавным, легким движением оказалась возле кресла – у самых ног Александра.