– Ну ты, блин, пердун…
Больше он ничего выговорить не успел, потому что дедушка Воронцов швырнул в него своим ночным горшком. Надо заметить, что дедушка был стар и справление естественных нужд по ночам для него было делом утомительным. Поэтому он всегда оставлял у дверей комнаты ночную вазу с ручкой. Мытьем же туалетной принадлежности дедушка себя не утруждал.
Горшок с убийственным содержимым поразил цель – Ивана – так же точно, как аквариум с рыбкой, который дедушка сорвал со стены и метнул в Макса, произвел с последним крайне болезненную череподробительную операцию. Ваня вскинул руки, но горшок разминулся с блоком из двух составленных вместе ладоней и угодил в живот. Ваня густо икнул и перегнулся вперед; горшок разбился, многострадальный амбал едва ли не ткнулся носом в открывшееся широкой аудитории содержимое ночной вазы – и тут его, сами понимаете, скрутило.
Дедушка хладнокровно вставил в рот челюсть.
– Безобразие! – уже четко выговорил он. – Ты, Сергей, совсем распоясался. Думал, что ты после армии поумнеешь, ан нет. Надо тебя отправить на перевоспитание к родителям. Да… наверно, я так и сделаю. – Дедушка втянул воздух ноздрями и ажно заколдобился, как говорится у Ильфа и Петрова. – Хто это тут так?… Вонь-то, не продохнешь!
– Ты ж сам, дед, горшок со своими причиндала и расквасил, – окоченело выговорил Юджин, уронив голову на плечо. Кажется, от миазмов, заграбаставших пространство комнаты в свои удушливые лапы, ему стало дурновато.
– Ах, ну да! – сказал дедушка Воронцов. – О чем я, стало быть? А, ну да. – Заспанное мутное лицо его, подернутое сетью морщин, словно накинули частый невод, сморщилось. – Правильно. Ладно… пошел я отсюдова досыпать. А если проснусь, Сережка, и увижу всю эту кодлу… я вам такое!.. такое… такое…
Дедушка зевнул, как старый гиппопотам, и провалился в темную клоаку своей спальни.
Юджин поднялся с дивана и, заткнув нос пальцами неповрежденной руки, выговорил:
– Пойдем, мужики-и… я, чувствуется, долго после этого…
– А как же документы оформлять? – не в силах отказать себе в сарказме, отчаянно спросил Сережа. – Или дашь мне время раздобыть деньги на долг… а, Юджин?
Юджин, не оглядываясь и ничего не отвечая, прошел в прихожую. За ним двинулась скорбная процессия, которая еще недавно представляла собой мини-орду из четырех боеспособных бритоголовых единиц. У стены поднимался с пола Алик.
Юджин заглянул в комнату через минуту. Истекшая эта минуты была наполнена глухой матерщиной, жалобами, шорохом и упругим пульсом безжалостно истязаемой тишины в барабанных перепонках. Юджин придерживался рукой за косяк.