И на этой великолепной фразе в номере внезапно зазвонил телефон. Романов вздрогнул и машинально посмотрел на часы. Было половина первого ночи.
* * *
Когда Мыскин очнулся – в который раз за последние несколько дней именно очнулся, а не законопослушно перешел из бессознательного в сознательное, бодрствующее состояние! – он тут же понял, что находится в совершенно незнакомом месте.
По крайней мере, ни в одной из квартир, которые ему приходилось посещать, не было таких отвратительных уныло-серых обоев, заляпанных жирными пятнами, кое-где отставших от стены, протершихся или же просто оборванных. Да и потолок, откровенно говоря, был не ахти – грязный, в змеистых трещинах, по углам затянутый паутиной – дополнял впечатление неприкрытой прозы жизни. Натурализм… Эмиль Золя, как сказал бы начитанный и любящий цитировать классиков Сергей Григорич Воронцов.
Скрипнула дверь, и в комнату вошел мужичок «синенького вида», с пропитой харей и роскошными зубами через один. Уже от двери от него потянуло сивушным перегаром. Лицо его показалось Алику смутно знакомым.
– На муромской дорожке стояли три сосны… – вздохнул синемор песню из скорого репертуара Аскольда и, подойдя к Алику, поправил туго затянутые веревки на его руках и ногах. Пристально осмотрел. Алик Иваныч поднял голову и только тут заметил, что на дрянном скрипучем диванчике, пропахшем нафталином, рядом с ним лежит еще один человек. И тоже крепко связанный.
И тут Мыскин все вспомнил.
– Эй, мужик, – прохрипел он, глядя на алкаша, – где это я?
– Там же, где и я, – немедленно последовал ответ.
– Это понятно… но где?…
– В Караганде, – перебил его тот и, некоторое время подумав, прибавил еще и грубую брань. – Не велено мне тут с тобой языком трепать. А особенно… которо… с этим твоим… соседом…
И синемор, мерзко захихикав, вышел из комнаты, напоследок обдав многострадального Мыскина волной все того же бактерицидного перегара.
…Не исключено, что и на самом деле в Караганде, тревожно подумал Алик. По всей видимости, за них взялись серьезные люди, так что авиа – или железнодорожный билет до Караганды (благо до Казахстана тут ели не рукой подать, то уж и не далеко, по российским меркам, по крайней мере), а также поездка на автомобиле по тому же маршруту – для них не проблема.
Не без труда Александру удалось перевернуться на другой бок, и он оказался нос к носу с тем самым соседом, с которым «не велено трепать языком». Гладко выбритый синеватый череп с багровой ссадиной под левым ухом, смутно знакомое лицо, распухшее почти до неузнаваемости. Одно веко чуть приоткрыто, и видна узкая полоска глазного яблока.