Мария удивленно смотрела ему вслед. Неужели она победила? Что же теперь будет? Может быть, он бросит ее? Отдаст дю Буа?
При этой мысли она содрогнулась.
Но Габриэль не собирался так легко расставаться с Марией. Ему просто требовалось время, чтобы справиться со своей нерешительностью и осуществить так долго вынашиваемые планы мести. Она враг, внушал он себе, и он отомстит ей! Пускай она выглядит такой слабой и беззащитной — ничто не остановит его сегодня ночью! Ей не удастся пробудить в нем раскаяние или сострадание! С этими нежностями будет покончено — разве не умерли его чувства в день гибели Элизабет? Разве он не поклялся отомстить Дельгато? Разве не по праву заслужил он прозвище Черного ангела, беспощадно преследуя испанцев? Почему же теперь, когда настал долгожданный момент, он колеблется? Нет! Он не позволит околдовать себя, как тогда на Эспаньоле… Немного успокоившись, он напомнил себе, что ситуация изменилась — теперь она его пленница, и сегодня он будет безжалостен, как настоящий корсар. Никакой пощады!
Приняв твердое решение, Габриэль вновь обрел хладнокровие и, увидев пробегающего мимо испуганного слугу, приказал приготовить ванну в комнате хозяина для молодой леди и принести ей что-нибудь поесть. В глубине души Габриэль понимал, что делает это не для того, чтобы смутить Марию, продлить состояние тревожного, напряженного ожидания, в котором она находится, что движет им совсем другое желание, просто он ищет оправдания своим действиям, стараясь настроиться на более решительное, если не агрессивное поведение.
Все эти рассуждения действовали ему на нервы. Он со злостью распахнул ногой дверь в одну из комнат и увидел Зевса, который, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, медленно потягивал испанский херес. Эта мирная картина нисколько не уменьшила раздражения Ланкастера. Кинув на Зевса недружелюбный взгляд, он остановился в дверях и со злой насмешкой спросил:
— Ты здесь? А я-то думал, что ты давно нежишься в объятиях своей амазонки. Или ты так быстро разочаровался?
Увидев недоуменное выражение лица и ярость, сверкавшую в глазах друга, Зевс понимающе кивнул и неторопливым жестом указал на большой графин с хересом, стоящий на массивном буфете.
— Налей себе выпить и садись, мой капитан. Давай предадимся маленьким радостям, поскольку ничего другого нам пока не дано.
Услышав эти слова и увидев невозмутимое лицо Зевса, Габриэль смягчился и, налив себе вина, удобно устроился на маленьком диванчике.
— Извини меня, я просто в плохом настроении. Зевс благоразумно воздержался от расспросов. Так они и сидели в тишине, молча потягивая херес, еще сегодня утром принадлежавший богатому испанскому купцу, дом которого Зевс присмотрел для своего капитана. Габриэль почувствовал, что впервые с начала “секретной миссии” немного расслабился. Молчание затягивалось.