Комнаты для нас были заказаны заранее, и Харвей повел нас наверх. Из окон наших апартаментов открывался вид прямо на вершину горы, поросшей густым ельником.
— Это здесь? — вполголоса спросил Пуаро.
— Да, — ответил Харвей. — Это место называется Фелсенский лабиринт: видите вон те громадные валуны, расположенные самым причудливым образом? Среди них проложена тропинка. Чуть правее бывшая каменоломня, а вход в подземелье, я думаю, рядом с каким-нибудь валуном.
Пуаро кивнул.
— Пойдемте, mon ami, — обратился он ко мне. — Пойдемте вниз на террасу и немного погреемся на солнышке.
— Вы считаете, что это разумно?
Пуаро пожал плечами.
Солнце довольно сильно пригревало. Было время чая, но мы выпили кофе со сливками, а потом отправились распаковать вещи. К Пуаро невозможно было подступиться — он весь был в своих мыслях. Изредка он качал головой и тяжко вздыхал.
А у меня из головы не шел некий субъект, который вышел вместе с нами в Больцано и которого ждала машина. Он был маленького роста, но мое внимание он привлек главным образом потому, что, как и Пуаро, был закутан шарфом по самые глаза. Помимо всего прочего, на нем были огромные синие очки. Я был уверен, что это прибыл эмиссар Большой Четверки, и поделился своими опасениями с Пуаро. Тот ничего мне не ответил, но, когда посмотрев в окно, увидел, что этот коротышка входит в гостиницу, признал, что, возможно, я и прав.
Я уговаривал Пуаро не спускаться в столовую, а заказать обед в номер, но он не послушался. Мы заняли столик возле окна. Когда мы усаживались, то услыхали сначала чье-то восклицание, а потом звук разбившейся тарелки, несколько фасолин попали в сидящего за соседним столиком человека.
На шум появился метрдотель и рассыпался в извинениях.
Когда провинившийся официант принес нам суп, Пуаро спросил:
— Неприятный случай, что и говорить. Но вы не виноваты.
— Вы видели, мосье? Я конечно же не виноват. Тот джентльмен вдруг как вскочит со стула — я подумал, что он хочет на меня броситься, ну и невольно отшатнулся.
Я увидел, как в глазах Пуаро загорелись знакомые мне зеленые огоньки. Когда официант отошел, он сказал:
— Вот видите, Гастингс, какой эффект произвело появление живого и невредимого Эркюля Пуаро?
— Вы полагаете…
Внезапно Пуаро схватил меня за руку.
— Смотрите, Гастингс, что он делает, — прошептал он. — Лепит шарик из хлебного мякиша. Это Номер Четыре.
И правда, сидящий за соседним столиком человек, бледный как мел, машинально катал по столу хлебный шарик.
Я тайком его разглядывал. У него было гладко выбритое одутловатое лицо с нездоровой желтизной, под глазами круги, а от носа к уголкам рта спускались глубокие складки.