Григорий подчинился и покорно зашагал в новом направлении, размышляя о том, что еще за Субурхан такой? Наверное, еще одна монгольская шишка. Впрочем, ему было уже все равно куда идти, лишь бы быстрее прийти. Надоела эта неопределенность.
Наконец, после обхода очередной юрты, конвоир и пленный механик вышли на довольно широкое пространство, где стояла одинокая большая юрта, разукрашенная какими-то лентами, а все остальные находились на почетном удалении от нее. Тут холоп Плоскими, остановившись, положил руку на плечо Григорию, указал ему на разукрашенную юрту, у входа в которую стояли два мордатых монголоида с копьями, и сказал:
— Стой, покойник, пришли. Туда иди.
Забубенный не колеблясь, — семи смертям не бывать, а одной не миновать, — шагнул в палатку мимо охранников, которые ни сделали ни одного движения, чтобы его задержать. Видимо хозяин палатки их предупредил. И действительно, внутри его ждали.
Отодвинув рукой полог, механик шагнул внутрь, оказавшись в полумраке. Спустя несколько мгновений, глаза его привыкли и стали сносно различать предметы. Их оказалось несколько. Сам гауляйтер, который сидел по левую руку от неизвестного крепко сбитого монголоида, еще один незнакомый воин того же происхождения, что сидел справа. И Плоскиня, вождь бродников, пленивший независимого механика. Две знакомые рожи и двое неизвестных.
— Привет, честной компании, — поздоровался Забубенный.
На стенах было развешано оружие: сабли, луки со стрелами. На полу, покрытом каким-то ковром, сложены несколько кожаных седел с дорогой вышивкой. А прямо перед ними, вместо еды, которую ожидал там увидеть Забубенный, был набросан какой-то хлам. Присмотревшись, Григорий с изумлением опознал в нем экспроприированные меха переяславских купцов, несколько знакомых предметов из одежды и оружия черниговцев. А из-под них, словно усики улитки, торчали антенны двух чудом уцелевших и сохранившихся от прошлой жизни мини-раций «Кенвуд». Ситуация прояснялась: здесь наверняка шел военный совет, где Забубенному предстояло выступить в качестве подследственного. Это не доставило механику особой радости. Если здесь вещи из лагеря Путяты, то значит, походного лагеря уже нет и в помине, а, скорее всего и самого Путяты. Загрустил механик. Даже покачнулся, прислонившись к одной из жестких распорок, что помогала держать форму юрты.
— Тебя, раб, позвали сюда, чтобы узнать, зачем вы пришли в степь и кто вы такие?
— вместо приветствия сказал Плоскиня, — Говори, великий Субурхан ждет ответа.
Видно, вождь бродников один знал язык славян, обитавших на территории русских княжеств, что раскинулись в Приднепровье, и потому работал у оккупантов переводчиком. Хотя, у самого Забубенного, промелькнула справедливая мысль, что называть монгольских товарищей оккупантами было еще рановато, ведь они еще даже не вступали на русские земли. И, судя по всему, даже не собирались. А старшим у них был, как выяснилось, вовсе не широкомордый Тобчи, а какой-то Субурхан, хозяин этой палатки, один из двух неизвестных. Судя по всему, — средний.