Григорий молчал. Монгольское воинство, закованное в тяжелые доспехи, медлительно колыхалось, словно бескрайнее темное море с яркими островками, — флажками на концах копий и островерхих шлемов. «Малоприятные чувства возникают, наверное, — опять отвлекся на посторонние мысли Кара-чулмус, — когда на тебя прет такая лавина. А точнее лава». Ведь именно этот способ, — растекаться лавой, охватывая врага со всех сторон в клещи, — потом переняли у монгольской конницы отечественные казаки.
Еще раз, окинув взором всю эту бронемахину, Забубенный неожиданно для себя вдруг громко сказал, не сумев остановить вырвавшийся на волю крик души:
— Эх, пулемет бы сейчас с бронебойными патронами, — и мечтательно добавил, — ох я бы вам устроил Куликовскую битву!
Плоскиня хоть и стоял недалеко, то ли не уловил смысла в словах Кара-чулмуса, то ли благоразумно решил не переводить это восклицание монголам. На всякий случай, чтобы успокоить верного переводчика, Забубенный изобразил довольное выражение на лице и, подойдя к своей телеге, повалился в нее, устраиваясь поудобнее на подушках. А, устроившись, коротко, по-хозяйски махнул рукой в ту сторону, где по его представлениям должен был находиться Днепр, и произнес:
— Алга!
Монголы встрепенулись, пришли в движение. Буратай подъехал к повозке великого механика, и что-то коротко сказал Плоскине.
— Он велел построиться в походный порядок и отправить вперед воинов на разведку, — перевел приказ монгольского военачальника Плоскиня.
Григорий кивнул, мол, правильно, что перевел, сами то мы не местные. Не все понимаем. Буратай же еще что-то добавил.
— Отряд Джэбек выступил в поход еще ночью. Зато они успеют вернуться быстрее намеченного, — снова перевел Плоскиня.
Видимо, сообщив все, что хотел, Буратай ускакал вперед. А Забубенный взглянул на столпившихся рядом с повозкой всадников, опять махнул рукой и повторил:
— Алга!
Что по его понятиям должно было означать по-монгольски «ОК и вперед!». Плоскиня, видимо так понял это выражение сам, так и перевел. Хлестнув с оттягом лошадей, верный переводчик тронул повозку вперед. Сдвинувшиеся со своих мест монгольские ряды стерли наблюдавшийся перед тем на поле стройный порядок. Но вскоре выстроились в новый, вокруг повозки. Как оказалось, походный строй означал передвижение орды монгольских всадников вперед с одновременной защитой своего центра, которым был Кара-чулмус и ехавший немного впереди Буратай.
«Да, под такой охраной нападение киллеров нам не грозит, — вяло подумал Забубенный, — Но и сбежать трудновато будет. Народу кругом многовато. Нет возможности уединиться».