— Повезло тебе паря, — ласково проговорил неизвестный всадник, не слезая с лошади, — убить тебя, надобно было сразу. Нельзя при них купаться в воде, боги запрещают. Да Тобчи убивать не велит. Добрый. Ты кто такой будешь, интересуется?
Забубенный посмотрел на бородатого снизу вверх, и, не удержавшись от ерничества, спросил:
— Может, сначала одежу какую дадите? А то неудобно мне голышом, да и холодно. Лошади беспокоятся, опять же.
— Ты за лошадок не переживай, они и не такое видали. Кто такой, спрашиваю? — в голосе неизвестного появились железные нотки, — холоп чей, а ли, может, воин?
— Купец я. Путешествую по делам торговым, — ответил Забубенный, первое, что пришло в голову, — заученную легенду.
— Купец? — удивился конник, — а где ж твой товар?
Григорий махнул рукой в сторону стоянки черниговских ратников. От сидения в холодной воде у него уже стучали зубы, но ему пришла мысль о спасении. Вдруг успеют сотоварищи проснуться, заметить его отсутствие и напасть на этих неизвестных вояк. Есть, конечно, вероятность, что проворонят нападение, но выбора не было. В рабство к этим восточным ребятам славянин Забубенный не хотел. Мгновенно взыграла национальная гордость. Хотя с каждой минутой у механика все больше крепла мысль, что это именно те, с кем так жаждал встретиться Путята, — монголы.
— А вон там, за холмом возы стоят с товаром.
Бородатый русич повернулся к монголоидам, и что-то пробормотал не непонятном механику наречии, только подтвердив опасения Забубенного. Монголы громко расхохотались. А маленький круглый человек на коне что-то сказал в ответ.
— Тобчи, говорит, хорошо, что купец, а то он уже подумал, что ты воин. Самый храбрый из русских, — усмехнулся неизвестный, — вылезай из воды, иди на берег. Дам тебе одежду. Будешь теперь моим рабом, Тобчи дарит мне тебя. А товары твои, мы сейчас заберем. Не пропадут они в степи.
— У русичей нет больше рабов, — отшатнулся Григорий.
— А я и не русич, — процедил сквозь зубы всадник, — Я — Плоскиня, вождь племени бродников. И монгольские ханы мне друзья, а русичи с половцами, — враги. Ненавижу ваше племя.
До Забубенного еще не дошло все происшедшее. Двадцать минут назад жизнь была прекрасна. Он наслаждался свободой, и вот теперь ему говорят, что он раб. Да еще кто, такая же славянская рожа, как и он сам. Как быстро все меняется. Он взглянул на реку, — уплыть не дадут. А бежать по берегу голышом несподручно. Значит, надо где-то взять одежду и бежать.
Монгольский конник легонько ткнул его копьем, — мол, вставай. Веревку с руки сняли. Словно сомнамбула, механик прошел между монгольскими конями на берег. Когда поравнялся с Тобчи, тот снова что-то сказал на своем непонятном наречии. Монголы рассмеялись, показывая на Григория.