Ана Пауча гладит молчащую гитару, словно притихшего ребенка. Но мысли ее уносятся в прошлое. А точнее, в те времена, когда Трино-далекий мальчик придумывал свои катаклизмы, а она, Ана-молодая, расплетала косы и шла к морю ждать возвращения лодок. У нее уже были дети, и они резвились на песчаном берегу.
— В то время единственным школьным учителем в деревне был старый священник, который умел только читать и писать. Поэтому Трино получил весьма скромное образование, где главное место, конечно же, занимал катехизис. Ты ведь тоже его знаешь, правда?
Ана Пауча молчит. Она считает, что ее размолвка с богом — не такое уж важное событие, чтобы утруждать себя рассказом об этом.
— Катехизис… Бог — белый голубь, а дьявол — черный уж. Все, кто окружал Трино, смотрели на жизнь именно так. Но сам он осознавал, что такое представление о жизни его не устраивает. Бог всегда являлся к богатым, где находил вкусную пищу, чтобы набить свое брюхо, и роскошные машины, чтобы раскатывать в них в свое удовольствие. Дьявол силой поселялся у бедных, принося им в качестве платы за проживание болезнь и холод. И тем не менее говорили, будто бог любит бедных. Настаивали на этом. Но это превратная, абстрактная любовь, ведь он никогда их не видел. Трино считал такое положение дел несправедливым. И однажды он решил, что надо все поставить на свои места. Бог стал ужом, дьявол — голубем. И так как Трино ненавидел ужей, он, когда началась война, взял в руки оружие и начал жечь церкви. Со знанием дела. Мальчик Трино, живший в молодом человеке по имени Тринидад, нес огонь этому богу-ужу, которого не любил. Нес с радостью, зная, что сражаясь против бога, он сражается против холода. Холода, который люди считали вечным.
Ана Пауча пальцами бывшей матери ласкает струны гитары, и та издает чуть слышные жалобные звуки. В этих звуках словно заново рождается и выражает свои мысли бывший мальчик Трино (в его краях это имя означает песнь птицы). Несмотря на свои триумфы, бог повергнут. Ана Пауча убеждена, что застывшие глаза ее спутника видят голубей. Тучи голубей на своем, внутреннем небе.
— Как ты думаешь, он был поэтом? Революционером?
— Кто? — широко раскрыв глаза, спрашивает Ана Пауча, затерявшаяся в этом крылатом небе.
— Трино, конечно же!
Ана Пауча спускается на землю, и лицо ее озаряет улыбка.
— Он был ребенком.
Под ее материнскими пальцами гитара произносит последнее слово. Песнь птицы. Трино.
Вопреки уверениям людей Ана Пауча теперь знает, что вспоминать о детстве — это значить призывать жизнь. Или, вернее, вновь призывать. Лихорадка калеки возникает и исчезает в одну ночь, его руки снова обретают легкость рук музыканта, а ноги — силу, чтобы быстро идти по дорогам. В его утреннем приветствии слышится нетерпение.