Ансгар и сам не мог бы сказать, для чего он опять ездил в Шпассенринк, почему взял с собой дракона, но Диант наверное любил эту статуэтку, ведь он ни разу ее не тронул.
Король вздрогнул, осознав, что подумал о сыне в прошедшем времени. Страшное на самом деле слово – «любил»… Как приговор.
А что еще Диант любил? Ансгар со стыдом признал, что знает о нем, оказывается, совсем немного. Король попробовал вспомнить свое детство, но в памяти возникло только яркое мельтешение, в котором обязанности наследного принца чередовались с каверзами и наказанием за них взбалмошной компании так называемых юных отпрысков знатнейших фамилий, успешно прошедших трудный путь развития от бесенят до полноценных чертей.
Правда, и покойный Альет не отличался тихим нравом, хотя и радел за дисциплину, – Ансгар даже улыбнулся, вспомнив отца, – главное было не быть пойманым…
Внезапно тишину раннего утра разорвал странный звук: как будто в гулкой пустоте лопнула гигантская перетянутая струна. От неожиданности синий дракон едва не оказался на полу, – разумеется, еще при строительстве дворца традиционно была предусмотрена в том числе магическая защита, дань более беспокойным временам, и налившийся свинцовой тяжестью государственный перстень, на котором она была завязана, недвусмысленно указывал на то, что она-то и сработала. Невозможно представить, что это было нападение, и сомнений у кого могло хватить наглости вломиться в резиденцию Его Величества тоже не возникло. Ансгар опередил перебуженного Эрнста, грубо вырванного тревогой из весьма дорогостоящих объятий знаменитой Флоры (она же добрая подруга мастера Фестера), и даже собственную охрану, что бы увидеть, как отдача разорванного вторжением в клочки старого заклятия, бросила черную фигуру на плиты небольшого кабинета, где вечность назад зеленоглазая волшебница внимала королевской просьбе.
Темный все же удержался на ногах, лишь упав на колено, и не выпустил поддерживаемого им мальчика, словно прикрывая его собой.
– Умница, Ди!
– …с ума сошел, у него сил не хватит! – а вот и сама пропавшая волшебница, правда сейчас больше похожая на фамильное привидение.
– «Радугу» давай! – хрипло отозвался чародей.
На нее не пришлось отдачи, но и переход дался нелегко, Лизелла тоже вцепилась в него, трясущимися руками вливая в принца нечто из склянки.
Ансгар встретился взглядом с проясняющимися глазами сына и ощутил, что – нет, сердце не дрогнуло, не разорвалось, не зашлось в неровном ритме, – оно просто перестало существовать, ибо вместе с пониманием в них поднимался безнадежный ужас.