— Да здравствует стандартизация производства! — кричу я. — Мы спасены!
Нина со вздохом подымается.
— Я так удобно устроилась.
В пустой квартире гулко отдаются шаги. Единственная, забрызганная известью лампочка болтается на шнуре в прихожей. Газ ещё не подключён, но в ванне из фыркающего крана уже идёт ржавая вода.
— От жажды мы, во всяком случае, здесь не умрём, — замечает Нина.
Нам, выросшим в коммунальных жилищах тридцатых годов, эта квартира кажется верхом роскоши и комфорта. Согласно ордеру мне принадлежит в ней одна комната в тринадцать целых сорок семь сотых квадратного метра. В комнате душно, пахнет краской. С треском распахиваю забухшее окно. С улицы врывается гул машин — внизу шоссе, западные ворота города, по нему нескончаемым потоком идут грузовики.
Я отдаю Нине коробок со спичками и при их прерывистом мерцании, взобравшись на единственный табурет, перевинчиваю лампочку из прихожей в комнату. При свете пустая квадратная комнатка кажется неожиданно большой.
У Нины широко раскрываются глаза.
— Какая комната! Не может быть, чтобы в ней было только тринадцать метров.
— И сорок семь сотых! Не забудь — сорок семь сотых!
— Никогда не поверю! Здесь восемнадцать… Нет, двадцать. Двадцать пять метров!
Нина перемеряет комнату шагами. Шаги она старается делать поменьше, но двадцать пять метров всё равно не выходит.
В коридоре свалены груды старых газет, они, очевидно, остались после оклейки стен обоями.
Мы перетаскиваем газеты в комнату и складываем в угол. Сверху расстилаем мой плащ. Получается неплохая тахта. На табурете накрываем «стол».
Это наше новоселье. Наша комната. Наш первый дом.
Я наливаю Нине в стакан наливку и чокаюсь с ней бутылкой. Наливка тёплая и очень сладкая. К печенью она ещё годится, но Нина с аппетитом ест консервы. Она очень любит консервы из крабов.
Мне хочется обнять её сейчас, но яркий свет лампочки мешает. Нина как будто понимает это. Она вытаскивает из «тахты» газету и сворачивает широкий раструб.
— Подыми меня. Она лёгкая, и мне нравится подымать её.
— Повыше.
Я вытягиваю руки. У самого лица оказываются не прикрытые короткой юбкой мускулистые, в синяках и в ссадинах ноги второго номера сборной женской волейбольной команды нашего завода. Я прикасаюсь губами к свежей царапине.
— Держи как следует! — строго говорит Нина.
Газетный абажур затемнил комнату, стало уютней.
— Всё!
Я чуть опускаю Нину, но не спешу поставить её на пол. Нина тоже на секунду замирает.
Мы снова садимся. Наступает томительная пауза. Я наливаю полстакана наливки, протягиваю Нине. Она отодвигает стакан.