— Мы отдаем ее родителям мужа. Он был у них единственным сыном. Они живут в Воронеже, для них это большие деньги…
— Ясно. У меня к вам есть предложение…
— Если предложите деньги, я не возьму. У бедных своя гордость… Обо всем остальном можем договориться.
— Я предлагаю вам работу. Теперь я перееду сюда и буду здесь все время жить. Во всяком случае, я так думаю. Платить вам буду тысячу долларов в месяц. А вы будете приходить три раза в неделю. Заодно и следить за порядком на кухне, покупать продукты, если понадобится. Деньги на эти покупки я буду вам оставлять. С одной стороны, вы разгрузитесь, у вас будет больше свободного времени, чтобы заниматься детьми, а с другой — у меня появится толковая домоправительница. Так, кажется, говорят?
— Вы увидели меня сегодня утром первый раз в жизни, — напомнила Лида. — Как вы можете мне доверять?
— Вы работаете здесь уже давно, и пока ничего не пропало. Наверное, вас проверяли, прежде чем взять на работу. Но в моем предложении нет ничего альтруистического. Где еще я смогу найти работника со знанием английской литературы? По-моему, я сделал верный выбор.
— Убедили. — Она усмехнулась. — Я сейчас соберу посуду и закончу уборку. Когда мне выходить на работу?
— С завтрашнего дня. Я позвоню в компанию «Астор» и попрошу пересчитать вам новую зарплату. Там с сегодняшнего дня новый генеральный директор.
— Вы и там успели отличиться?
— Успел. Мне не понравился предыдущий директор, и я решил его поменять.
— А мне казалось, что вы «белый и пушистый».
— Только на первый взгляд. Мне думается, большие деньги делают из человека циника и мизантропа. Во всяком случае, очень сильно меняют характер и портят душу.
— У вас всегда есть возможность отказаться от этих денег.
— Нет. Уже нет. Они как наркотик. Приятно сознавать, что можешь о них не думать, они всегда под рукой. Это и есть высшая степень свободы, как мне кажется.
— Чтобы ее обрести, приходится многим жертвовать.
— Не в моем случае. Я лишь потерял семью своего дяди, о существовании которого не подозревал.
Но вообще-то вы правы. Они многое теряют, прежде чем обретают ту степень свободы, о которой я говорю. И ничего их уже не радует. Даже не так. Не может радовать. Они теряют эту возможность — просто радоваться жизни.
Пообедав, он поднялся и пошел в спальню. Этот день его утомил. Как раз зазвонил городской аппарат. Он поморщился. Еще в первый день Тамара объяснила ему, что здесь три городские линии, одна подключена ко многим телефонам почти во всех комнатах. Вторая линия была в его спальне, а третья на кухне для возможной прислуги. Он поднял трубку.