– Ваше сиятельство! Нарочный приехал из города от губернатора, – почтительно доложил Николай генералу.
– Пусть подождёт… Чай, с пустяками какими – нибудь.
– По важному, говорит, делу. Просил доложить.
– Знаю я эти важные дела. А ты, братец, я слышал, на войну хочешь, кровь свою за отечество проливать?
– Если позволите, ваше сиятельство, я с радостью, – ответил приёмыш.
– Что же, поезжай. Из тебя выйдет бравый солдат. Только смотри трусом не будь! Ведь на войне не то что у меня в усадьбе: там, братец, жарко будет; от порохового дыма зачихаешь.
– Помилуйте, ваше сиятельство!
– То-то! Надо молодцом быть! За храбрость и отвагу награду получишь, может быть, и чин дадут, и вернёшься ты с войны дворянином. Бывали примеры.
– Рад стараться, ваше сиятельство! – становясь во фронт, громко проговорил Николай.
– Молодец! Ступай, собирайся: завтра в путь поедешь вместе с князем Сергеем.
– Покорнейше благодарю, ваше сиятельство.
Цыганов молодцевато повернулся и ушёл.
Разговор старого князя с сыном происходил в его богатой костромской усадьбе Каменки. Широко раскинулась княжеская усадьба по обрывистому берегу Волги; каменный дом по своей величине и отделке, со своими башенками и бельведерами, походил на прекрасный дворец; лицевой фасад дома был украшен громадными колоннами; на воротах красовались львы; все службы, скотный и конюший двор были каменные, крытые черепицею и железом. Огромный парк, тянувшийся на несколько десятин, примыкал к дому, и через крытую террасу из внутренних комнат проходили прямо в парк. Прекрасно распланированный, со множеством статуй работы лучших итальянских мастеров, с красивыми мостиками, перекинутыми через ручейки и овраги, с чудной беседкой затейливой архитектуры, с резьбой и с цветными стёклами, парк этот был лучшим украшением усадьбы. Близ террасы устроен был большой фонтан, окружённый всевозможными цветами и тропическими растениями; дорожки и клумбы были разбиты по-английски. Во всей усадьбе был образцовый порядок. На всём видна была рука хорошего хозяина. Князь Владимир Иванович, как истый русский барин, любил всё родное, но княгиня, жена его Лидия Михайловна, бывшая фрейлина блестящего двора Екатерины II, как и все придворные дамы, сохранила любовь к иностранной роскоши и тратила громадные деньги на парижские безделушки, картины и статуи. Благодаря влиянию княгини Лидии Михайловны и уступчивости мужа дом был на европейскую ногу.
Князь недаром гордился своей службой под командой фельдмаршала. Он сохранил в себе все характерные черты славного полководца; до бесконечности добрый, справедливый, это был человек откровенный и прямой, не боявшийся говорить правду всем в глаза. В военной службе он прослужил лет тридцать, участвовал в нескольких сражениях, не один раз был ранен и успел заслужить глубокое расположение фельдмаршала. Суворов уважал в князе Гарине беззаветную храбрость, ценил его верную службу и любил его как человека. До самой смерти Суворова князь служил в армии. С новым главнокомандующим он уже не сумел сжиться, вышел в отставку в чине генерала и безвыездно поселился в Каменках. Князь жил на широкую ногу, задавал весёлые пиры и праздники, на которые чуть не со всей губернии съезжались гости, живя по неделям и больше в княжеских хоромах.