Воззвание грешило неуклюжими выражениями, почерпнутыми у синодальной чиновной братии. Однако в нём говорилось и о справедливом, равномерном соблюдении интересов всех иностранных дворов и всех сословий Российского государства, и о возвращении церковных земель прежним владетелям, и об отмене заграничного похода, о прибавке жалованья военным и гражданским чинам, и о уменьшении подушных поборов, и о наказании лихоимцев, и о расширении вольностей совершенной отменою всяких телесных наказаний, и о дозволении выкупаться крепостным крестьянам по желанию, и об установлении выкупной суммы по продажной цене с уплатою особного налога в казну.
Прослушав моё сочинение, государь усомнился только относительно выкупов, но я растолковал, что сие привлечёт на сторону государя помыслы всех крестьян и всех честных людей, а неизбежное вздорожание крепостных побудит крестьян и помещиков к более рачительному ведению хозяйства, что благоприятно воздействует на государство.
– Ладно, – махнул рукою государь. – Сейчас, когда всё игра, всё годится для ставки!..
Воззвание было переписано мною набело в трёх копиях, каждая скреплена государевой подписью и печатью, и я немедля отправился к помянутому сержанту, а затем к начальнику дворцового караула.
Наконец всё было договорено, лучшие солдаты из числа дворянского звания отобраны. Я дал им наставления, которые счёл необходимыми, каждому вручил по десять червонцев, каждого вдохновил прошпективою получения офицерского чина и с Богом отправил в Петербург, наказав обходить караулы на дорогах стороною и искать единомышленников не тотчас в казармах полков, но вначале по шинкам и трактирам, заводя разговоры как бы случайно.
Все люди сели на самых лучших коней и через минуту пропали из виду.
Более я никогда не встречал тех людей и ничего не слыхал о них. Были ли они захвачены как лазутчики, отдались ли добровольно в руки торжествующей государыни или, терпя лишения, исполняли нелёгкий приказ, поджигая народ на неповиновение, я не ведаю. Какова судьба писанных мною воззваний, тоже не знаю.
Между тем сделалось известно, что около десяти часов вечера самозванка выступила из Петербурга почти со всеми наличными войсками, облачившись для подбодрения оных в преображенский мундир старого покроя, бывшего в обыкновении ещё при императрице Елисавете. Рядом с самозванкою ехала верхом на лошади княгиня Дашкова, младшая сестра Елисаветы Воронцовой. По слухам, она в числе первых заслужила от Екатерины великие милости за самое ревнивое участие в подготовке заговора.
Было неясно относительно Панина, то ли он остался с наследником в столице, то ли последовал за войсками.