Выйдя из гостиной, мистер Саттертуэйт церемонно простился с миссис Грэм. Наверх вели две лестницы: одна была рядом с дверью гостиной, другая — в противоположном конце коридора. Мистер Саттертуэйт направился к дальней лестнице, миссис Грэм с сыном к ближней. Сбежавший раньше всех Джерард Эннсли тоже поднялся к себе по ближней лестнице.
— Мэйбл, прихвати сразу гитару, — посоветовала Мейдж, — не то утром непременно забудешь. Вам ведь в такую рань вставать!
— Идемте, идемте, мистер Саттертуэйт! — затараторила Дорис, хватая его под руку и увлекая за собой. — Рано в кровать, рано вставать… — ну, и так далее!
Мейдж подхватила его под другую руку, и они втроем дружно побежали по коридору под звонкий смех Дорис. Возле лестницы они остановились подождать Дэвида Кили, который следовал за ними более степенно, выключая по пути свет. Все четверо поднялись наверх.
На другое утро мистер Саттертуэйт уже готовился спуститься к завтраку, когда в дверь тихонько постучали и вошла Мейдж Кили. Лицо ее было смертельно бледно, она вся дрожала.
— Ах, мистер Саттертуэйт, мистер Саттертуэйт!..
— Деточка, что случилось? — Он взял ее за руку.
— Мэйбл… Мэйбл Эннсли…
— Да?
Что-то случилось. Но что? Что-то страшное, понял он. Мейдж едва могла говорить.
— Сегодня ночью она повесилась… У себя в комнате на притолоке. Это такой ужас! — И она разрыдалась.
— Повесилась?.. Невозможно! Непостижимо! Он постарался как-то утешить ее в своей старомодной манере, после чего поспешил вниз. Внизу он нашел расстроенного и вконец растерявшегося Дэвида Кили.
— Саттертуэйт, в полицию я уже позвонил — доктор сказал, что это обязательно. Он только что закончил осмотр… осмотр… О Господи, как это все неприятно! Наверное, она была страшно несчастлива, раз так с собой… И эта ее вчерашняя песня — вот уж право, лебединая! Да и сама она была похожа на лебедя. На черного лебедя…
— Да.
— «Лебединая песня», — повторил Кили. — Видно, у нее уже тогда было что-то на уме, да?
— По всей видимости, да. Во всяком случае, очень на это похоже.
Замявшись, он спросил, нельзя ли ему… Если, конечно…
Хозяин угадал, о чем он так сбивчиво просит.
— Да, разумеется, если хотите. Я и забыл, что людские трагедии — ваша penchant.[4]
Он повел мистера Саттертуэйта наверх по широкой лестнице. Наверху сразу же возле лестничной площадки с одной стороны находилась комната Роджера Грэма, с другой — комната его матери. Дверь последней была приоткрыта, и из щели выплывала тоненькая струйка дыма.
Мистер Саттертуэйт слегка удивился. Глядя на миссис Грэм, он ни за что бы не подумал, что эта почтенная дама может курить в столь ранний час. Точнее говоря, он вообще до сих пор не подозревал, что она курит.