— Сударыня! — пролепетала она.
— В чем дело? — спросила Амалия.
— Кто-то колотит в дверь уже несколько минут! Что нам делать? Может быть, явилась полиция?
Амалия пожала плечами.
— Если полиция, мы не вправе ей мешать, — сказала она. — Билли! Отопри дверь и проводи гостей сюда, кто бы они ни были. Глаша! Вы пойдете с ним. Ни слова о том, что здесь случилось, до моего особого распоряжения, хорошо?
Билли одернул сюртук, с некоторым сожалением покосился на остающегося в комнате барона и вышел в сопровождении горничной.
— Если и правда пришли полицейские, — внезапно сказал Александр, — то, признаться, я выступаю за то, чтобы передать расследование им. Боюсь, Амалия Константиновна, вы слишком пристрастны, что может не самым лучшим образом сказаться на судьбах некоторых людей.
Прежде чем ответить, Амалия подошла к окну и некоторое время смотрела на черные ветви дерева во дворе, на которые налип мокрый снег.
— Пристрастны как раз вы, Александр, — промолвила она спокойно, не оборачиваясь. — И я настоятельно прошу вас не переносить на меня свои собственные качества. Мне это не слишком приятно, знаете ли. Впрочем, как и все, что связано с вами, — неприязненно добавила она.
«Королева!» — в восхищении подумал Митенька, видя, как потемнело лицо барона при словах баронессы. Юноша приосанился и поправил очки.
За дверями послышались шаги.
— Прошу вас, — донесся голос Глаши, — сюда… Вас ждут!
Дверь отворилась. На пороге стояла молодая женщина, закутанная в легкую шубку на лисьем меху. У нее было вытянутое смугловатое лицо и черные глаза, обрамленные длинными ресницами. Впрочем, тем и исчерпывалась его притягательность, потому что черты лица нельзя было назвать красивыми. И выражение лица, видимо, свойственное незнакомке — застенчивое и вместе с тем диковатое, — тоже ее не красило.
— Добрый вечер, — произнесла неожиданная гостья по-французски. Ее глаза обежали присутствующих и остановились на Амалии, которая держалась непринужденнее всех. — Вы хозяйка этого дома? Меня зовут Антуанетта Беренделли, и я приехала за своим отцом.