На лице Эвана появилась такая очаровательно-искренняя улыбка, что Хизер невольно вспомнила о его успехе у дам.
– Так и быть. В таком случае разрешите хотя бы найти вам приличное место. У меня множество деловых знакомых в Денвере, если вы, разумеется, решитесь жить там. Я наведу справки, причем как можно более дипломатично и без лишнего шума. Кроме того, я знаю одну достаточно влиятельную и богатую вдову, которая ищет компаньонку, и с удовольствием представлю вас ей.
– Что же… думаю, в этом нет ничего неприличного.
– Но если вы собираетесь уехать отсюда, - поколебавшись, заметил Эван, - почему бы вам не вернуться домой, в Сент-Луис, где все ваши друзья?
Хизер едва заметно пожала плечами. Он прав, в Сент-Луисе немало людей, которым она небезразлична, и, кроме того, Уинни, разумеется, не откажется вновь принять ее. Не нужно будет платить за квартиру, что немаловажно при ее ограниченных средствах. Но она предпочитала Денвер, где станет вести тихую, скромную жизнь и никто не узнает о крахе ее семейной жизни. И потом, она все-таки будет поближе к Дженне, к Слоану…
– В Сент-Ауисе у меня нет будущего, - уклончиво ответила Хизер. - Но я еще располагаю временем, чтобы решить, как поступить дальше. До выборов останусь здесь.
– То есть еще две недели?
– Да. Выборы через среду.
– Думаю, страсти предвыборной гонки к тому времени улягутся, но кто знает? Ричард напечатал несколько разгромных статей, обличающих соперника вашего мужа.
– И он прав. Мистер Ловелл, к сожалению, считает, что богатым людям все дозволено. Его поступки трудно назвать этичными.
– Я едва с ним знаком, но, по слухам, он человек без всяких моральных устоев. И не смирится с поражением.
– Я тоже так думаю, - согласилась Хизер.
– Ваш муж должен быть начеку.
Она кивнула. Шансы Слоана на победу значительно возросли благодаря правдивым репортажам Ричарда, ставившим под сомнение многие достаточно прибыльные сделки и махинации шахтовладельца. И Хизер не сомневалась, что Ловелл пойдет на все, чтобы обернуть дело в свою пользу.
Из раздумий ее вывел пронизывающий взгляд Эвана.
– Уверены, что у меня нет никаких надежд на то, что вы перемените свое решение? - тихо спросил он.
– Простите, Эван. Жаль, что я не испытываю к вам более теплых чувств, чем дружба.
– Знаю… вы клянетесь в любви к этому ковбою, которого называете мужем. Не пойму, что вы в нем увидели.
– Эван…
Он снова вздохнул.
– Простите меня, дорогая. Я веду себя как избалованный ребенок. Никогда не мог покорно принимать собственный проигрыш. Приходится делать хорошую мину при плохой игре.