– Прошу простить…
– Куда вы? - испуганно встрепенулась Хизер.
– В вагон для курящих, - бросил он, не оборачиваясь, - игра в покер в самом разгаре.
Хизер мгновенно сникла: слова Слоана живо напомнили ей о губительной привычке ее отца.
– Хотелось бы вернуть хотя бы часть денег, которые пришлось отдать Рэндолфу, - неожиданно для себя принялся оправдываться он. - Можете дочитать свой трактат. Сомневаюсь, что вы станете по мне скучать.
– Но вы вернетесь?
– Опасаетесь, что я могу бросить вас?
– Подобная мысль, честно говоря, мне приходила в голову.
– Я человек слова, герцогиня. И только сегодня произнес брачные обеты.
Хизер опустила глаза и снова принялась играть вилкой.
– Собственно говоря… меня беспокоят приличия… Что скажут люди, если мы… вы…
– Если я оставлю жену одну в брачную ночь? Но кто знает, что мы новобрачные?
– Я… то есть… я думала…
– Думали, что я воспользуюсь правами мужа? Хизер мгновенно залилась краской.
– По-моему, так принято между супругами, не считаете?
Слоан пробормотал проклятие. Мучимый сознанием своей вины перед Хизер и предательством по отношению к покойной жене, он надеялся провести сегодняшнюю ночь в другом вагоне, дать себе и Хизер время смириться с положением, лучше осознать происходящее. Но Хизер, вероятно, права. Почему бы разом не покончить с этим? Обстановка роскошная, салон достаточно просторен, и здесь им никто не помешает. И кровать большая - не то что узкие полки в спальном вагоне.
Да, так, наверное, будет лучше. Получить удовольствие, а заодно и помочь герцогине преодолеть страх перед предстоящим испытанием, тем более что она поглядывает на него, как напутанная кобылка, словно ожидает, что он привяжет ее к кровати и грубо надругается.
Пропади все пропадом, ему и так не по себе! Хотя она вряд ли поверит, что он не в своей тарелке. Никогда еще он не чувствовал себя так неловко с женщиной, настоящей леди с надменными манерами и французскими трактатами, полной противоположностью первой жене-индианке. Сердце терзали мучительные воспоминания, которые Хизер пробуждала в нем, и непрошеные чувства, рождавшиеся при взгляде на нее. Ну почему, почему он не может оставаться равнодушным к ней? Откуда этот-вихрь эмоций?
И все же повернуться и уйти сейчас, пожалуй, чересчур жестоко по отношению к ней. Она наверняка сочтет унизительным остаться одной в их первую ночь. Но в силах ли он остаться? Может ли взять ее и навеки сделать своей? Неотвратимо и навсегда скрепить их брак?
Честно говоря, это вовсе не так уж сложно… если не считать того, что в крепостной стене, которую он воздвиг вокруг себя, появится первая брешь. Не желает он, не хочет поддаться соблазнам этой белой шелковистой кожи, роскошной плоти, изумительного лица. И безумно страшится, что первое слияние придется ему по вкусу и он возжелает повторить его снова и снова. И не сумеет остаться верным памяти Лани. Жалкий изменник!