Любовь с первого взгляда... Глупая сказка, фантазия, в которую нельзя верить.
- Ты неплохо потрудилась, - похвалил Люк.
Он наклонился, чтобы взглянуть на примулу, которую Мелани только что освободила из плена сорняков и сухих веток, и ноздри ее уловили теплый мужской запах, особенно приятный на холоде. Голова у нее пошла крутом, сердце лихорадочно забилось.
- Почему ты начала именно отсюда? - спросил он, распрямляясь и оглядывая заросли.
По логике, Мелани надо было начать с менее заросшего участка сада, это верно, и она даже покраснела, объясняя, почему примулы привлекли ее внимание и почему она посчитала своим долгом немедленно освободить их от сорняков.
- Они показались мне такими... такими одинокими. Мне захотелось помочь им, чтобы они знали, что кто-то о них заботится.
Она осеклась, сообразив, в каком смешном свете выставляет себя. Ощущение это еще более усугубилось, когда Люк мягко произнес:
- И поэтому ты плакала? Тебе жалко примулы?
- Я не плакала, - запротестовала она. - Это просто ветер. Я не привыкла к деревенской жизни и к работе на свежем воздухе. Вот глаза и слезятся.
Это могло бы прозвучать правдоподобно, если бы она сдержалась и не отвернулась.
Но Люк положил ей руку на плечо, развернул и прижал к себе, а другой рукой нежно погладил ее влажную от слез щеку большим пальцем. Склонившись, он прошептал ей на ухо:
- Как же я завидую примулам, если ты по ним плачешь и бросаешься их спасать!
И в следующее мгновенье губы его коснулись ее кожи, и кончиком языка он стал слизывать с ее щеки слезинки.
Колени у нее подогнулись. Она чувствовала грудью его грудь, животом - его живот, и ей слышно было вдруг участившееся биение его сердца. А Люк отреагировал на ее близость с такой мужской откровенностью, что она инстинктивно напряглась. Не потому, что это ее шокировало, а потому, что ничего подобного она не ожидала. Для нее это было в новинку. Их близость, которую он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, его реакция - все это было для нее потрясающе ново.
Она молчала, даже не пытаясь высвободиться. Он почувствовал ее напряжение и перестал ласкать кончиком языка ее щеку. Скользнув губами к ее уху, он прошептал:
- Извини. Я не хотел.
Он легко отстранился, но еще держал ее под подбородок, и ей волей-неволей пришлось посмотреть на него. Глаза их встретились.
- Все дело в том... - опять прошептал он, - все дело в том, что ты меня обезоруживаешь. Больше всего на свете мне хочется отнести тебя в кровать и любить, любить, любить...
От столь откровенного заявления Мелани страшно смутилась и попыталась отодвинуться, бормоча: