Она помахала левой рукой перед глазами потрясенной Мелани. На среднем пальце переливалось золотое кольцо с бриллиантиками и огромным сапфиром;
Камни поблескивали как лед, сковывая сердце Мелани. Ее передернуло от отчаяния.
А знает ли эта женщина... невеста Люка, что он весь день провел с ней, что любил ее? Может, именно поэтому она сюда и пришла? Предупредить, что он уже почти женатый человек?
Мелани стало плохо. Повернувшись спиной к Люсинде, она глухо произнесла:
- Извините, но...
- Я тебя не извиняю, черт бы тебя побрал! - выкрикнула Люсинда Хьюитсон, впиваясь длинными острыми ногтями в руку Мелани и не позволяя ей отступить.
Она была выше, крупнее и тяжелее Мелани. А главное - в ней было столько злобы, столько ненависти! Но ведь у нее есть все основания ненавидеть меня, тупо подумала Мелани. В конце концов, она его невеста... Невеста Люка...
Мелани с трудом проглотила подкативший к горлу ком.
Вот что имел в виду Люк, собираясь с ней поговорить! Наверное, он хотел сообщить о своей помолвке, извиниться за то, что не сдержался, и просить ее сохранить в тайне все, что между ними произошло.
Ей стало еще хуже. Ее тошнило, и она настолько презирала себя, что напрочь забыла об осторожности, даже о том, что нельзя выдавать своих чувств этой мстительной женщине с тяжелым взглядом.
- Ему на тебя наплевать, - грубо продолжала Люсинда. - Он смеется над тобой, над тем, как легко ему удалось тебя провести. А он-то боялся, что это будет трудно. Я полагаю, ты просто поверить не могла в свою удачу. И потому забыла о всякой предосторожности. Ты столько времени провела в постели со стариком, уговаривая его оставить тебе дом, что, когда появился Люк, ты была на седьмом небе от счастья. И ни разу не усомнилась в нем, так ведь? Ты ни на секунду не поставила под сомнение то, что он тебе говорил!
Она смеялась циничным, злобным смехом, который резал слух. Мелани с трудом сдерживалась, чтобы не заткнуть уши, не убежать куда-нибудь подальше от издевательского смеха Люсинды.
- Люка чуть удар не хватил, когда он узнал о тебе. Всем было известно, что он единственный наследник Барроусов, хотя они и поругались с Джоном. Но Люк совсем не ожидал, что старикан отдаст дом постороннему человеку. Когда Люк узнал, что дом достался в наследство тебе, а не ему, он поклялся, что добьется пересмотра завещания. Джон не мог это сделать, будь он в своем уме, в "здравом уме", как говорят юристы. А разве можно назвать нормальным семидесятилетнего старика, поверившего в то, что расчетливая, хитрая шлюшка на самом деле его любит, что бы она ни позволяла ему делать со своим телом?!