Мы подошли к лунному филиалу Департамента, поднялись на нужный этаж, возвышавшийся над прозрачным колпаком, и Эдди без стука открыл дверь в кабинет Шефа, пропуская меня вперед.
— Шилды-шивалды, Шеф! — сказали мы с Эдди хором.
— Шилды-шивалды, парни! — Шеф приветствовал нас, выходя из-за стола и размахивая зажжённой сигаретой. — Шилды-шивалды, Айвэн! — Шеф позволил себе единственный сантимент, встречая меня после долгой разлуки.
Мы с Лоренсом, как и полагается, без приглашения, уселись в кресла у стола и оказались лицом к огромному, во всю стену, окну. Шеф, ради меня загасив сигарету, уселся в кресло, как всегда, спиной к Вселенной. На столе у него лежали стандартный портативный лэнгвидж, какой-то лист среднего журнального формата с неровно оторванным краем и потёртостями на местах старых сгибов, целиком занятый фотографией четырех молодых парней с похожими на мою длинными прическами и… сложенный зонтик, который гораздо нужнее рыбе на Земле, чем человеку на Луне.
— Айвэн, — обратился ко мне Шеф, — Эдди тебе, наверное, сообщил, что полный разбор состоится ещё не скоро. Сейчас же я хотел бы взглянуть на тебя и переброситься парой слов о нашей старушке Вселенной. Я вижу, ты в порядке. Лоренс сказал, что ты что-то там подзабыл. — Эдди, — подмигнул Шеф Лоренсу, — сейчас впервые я знаю о завершённом деле больше, чем наш Фэгот, наша Гуттаперчевая душа. Ну, дружок, — снова повернувшись ко мне, сказал Шеф, — послушай для начала, что ты сумел записать на свой лэнгвидж. — Эдди, включи через усилитель — не люблю напрягаться. Слух садится — старею, парни, — сообщил Шеф.
— Старение — это занятие не для слабаков, Шеф, — как всегда, съязвил я.
— Никого не минует чаша сия. Но противно всегда играть сильного, ребята.
Эдди подключил лэнгвидж и вернулся к столу, высококачественные динамики донесли до нас первую фразу.
— Кто вы? — услышал я усталый голос с акцентом, присущим андромедовцам. — Я чувствую, вы — не дёртик, хотя и дрожите, как осиновый лист. — Раздался смех.
Пауза. А затем я с удивлением узнал себя.
— Я Саймон Сайс, землянин. — Снова пауза. И будничный, спокойный мой голос:
— Помогите мне.
Шеф с Лоренсом напряженно молчали, исподволь наблюдая за мной. Я понял их. Они оба надеялись, что мой голос, эта запись, которую я, наверное, действительно сделал, работая по заданию, сыграют для меня роль сильного раздражителя. Они надеялись, что я вспомню. Но ни чем я ни их, ни тебя не порадовал. В полной тишине мы втроём в течение почти двух часов слушали жуткую, сюрреалистическую запись, — запись кусочка жизни, проведенного мной в обществе некоего Казимира Чаплински. Я не знал, верить мне или нет тому, что услышал. Лэнгвидж, остававшийся включенным и некоторое время после расставания с Казимиром, донес до нас и хлюпанье жижи в коллекторе, по которому я выходил с базы дёртиков, и звук моего финального плевка, что вызвало у нас улыбки.