Как-то я прочитал в научно-популярном журнале о старинной истории с пульсарами и потому усомнился:
— А может быть, Разум тут ни при чём? Вспомните пульсары.
— Я тоже сначала думал так. Процесс сначала носил случайный, хаотический характер. Но за полгода установился, систематизировался. Я связываю это с тем, что там, — Хаббл поднял палец вверх, — отработали, отрегулировали процесс, и теперь периодически «травят ниппель». Так сказать, рабочие будни. Не знаю, каким образом удалось стабилизировать «тоннель» и преодолеть другие, не менее грандиозные трудности. Одно несомненно: прежде всего нужно было внести лишний электрон во Вселенную.
— И где же его в таком случае взяли? — весь подобравшись, спросил я.
— Сделали, — коротко и веско ответил Хаббл.
— ? — Вы что, серьёзно? — я совершенно был сбит с толку.
— Куда серьёзней! — Хаббл не выдержал, вскочил с места. — У нас всё было рассчитано, всё было подготовлено. Мы могли сделать электрон, мы должны были его сделать! — вскричал он. Мы не смогли, не можем и не сможем сделать это. И я знаю, почему.
— Почему же? — осаживая себя, спокойно осведомился я.
— Потому, что он уже есть. И второго создать невозможно: действует принцип запрета Нопфлера. И он не «собирается» — распадается, не успев родиться. Вот вам один из самых весомых доводов.
Я тоже поднялся с неудобного дешёвого стула скромного конференц-зала, и мы с Хабблом уставились в окно. Всего часа полтора назад мы с Шефом вот так же стояли у окна его лунного кабинета. Но теперь за мутноватым стеклом вместо звёздного шатра виднелась вымощенная брусчаткой мостовая, серые унылые дома, железнодорожный виадук и плавно ныряющая под него улица, по которой я пришёл в Институт. Сыпал мелкий дождь. Немногочисленные прохожие уже раскрывали зонты.
Хаббл нарушил молчание:
— Уверяю вас: «ниппель» работает, — то, чего мы опасались, уже сделано. И сделано это людьми. Я подчёркиваю — людьми. Чуть позднее вы поймёте это. — Хаббл был поразительно серьёзен. — Но вы ведь ждете фактов, и фактов отнюдь не научных, вы ждете также, что я назову хоть какое-то имя. — Щёки его порозовели, он волновался. — Я могу ошибиться. Но я обязан назвать это имя. Я называю это имя — профессор Джестер Дёрти. Семь лет назад он ушёл из нашего института на вольные хлеба. Четыре года назад обнаружены первые нерегулярные ускорения сжатия. Три с лишним года назад они стали повторяться периодически. Три года назад мы предприняли попытки создать электрон. Они до сих пор не удались…
— А всего час назад я обезвредил «клопа» в своём служебном звездолёте, — в тон Хабблу подытожил я. — Да, доктор, я уже почти согласен с вами.