Велосипед — основное средство передвижения. Китаец едет на нем сам, везет за спиной старушку-мать, рядом может быть ребенок. Если едет один, то спереди прикреплена обычно наполненная легкими вещами и небольшими покупками корзиночка. Сзади громоздится пирамида ящиков, коробок, тюков. Иногда оторопело смотришь, как перед тобой движется гора шляп, цветов, сумок, сеток с яблоками, луком, ананасами, даже яйцами. Головы седока не видно. Есть только движение.
Велорикша не исчез. Помню, как для нас, мальчишек 30-х годов, самый большой символ эксплуатации был рикша, которого изображали в книжках для детей как самую угнетенную часть китайского общества. Маоцзедуновское общество с рикшами для перевозки пешеходов поборолось, но велорикши остались. Да они не могли не остаться. Узкие улицы городов, которые насчитывают две-три тысячи лет, для “ауди” не приспособлены. Велосипед дает нормальную скорость, помогает здоровью, спасает природу, проникает всюду.
Помню, как в “Комсомолке”, а она иногда занималась полезными вещами, в 78-м году мы выступили горячими пропагандистами велосипеда. Проводили конкурсы, требовали специальных дорожек на улицах города для велосипедистов, отведения стоянок. Власть была занята сохранением здоровья генсека, его наградами и афганской авантюрой. До велосипеда ли? Да и впереди маячила возможность пересесть на иномарку.
Велосипед — изгой в Москве, он лишен уважения ГАИ, чиновника и, главное, самого жителя города. А жаль.
Но вот к 9 часам утра поток чуть разреживается: город приступил к работе.
Задвигались конвейеры заводов, предприятий, потекли массы покупателей универмагов, в маленькие ресторанчики-лавочки зашли первые посетители.
СТРОИТЕЛЬСТВО, или скорее возведение, возвышение Шанхая, восхищает. Восхищает скоростью, восхищает точным рационализмом, восхищает национальным колоритом.
Восхищает, потому что над всем этим разнообразием чувствуются разумная и управляющая воля, продуманный план и учет многообразных потребностей города. Недалеко, возле нас, возводилась очередная гостиница. Под сеткой, оберегающей город от строительной пыли, работали и днем, и вечером, и ночью. Над городом разворачиваются во все стороны тысячи кранов, их хоботы хватают контейнеры с арматурой, цементом, кирпичами, плиткой и бросают на возводимые стены, в проемы домов, в окна и выдвижные площадки. Если бы делать временные гербы городов, то в нынешнем гербе Шанхая строительный кран наверняка встал бы в центре.
Подкармливаемые строительной пищей не по дням, а по часам возносятся к небу мастодонты будущего. Возможно, им предстоит заполнить пространство земного шара и уйти в небытие после какого-то небесного или земного катаклизма. Сверкая сталью, позолотой затененных окон, сейчас они выражают собой явление прогресса, что будет потом — мы не знаем. Но китайцы пытаются и этим громадам технической цивилизации придать национальный оттенок. Там высится на вершине строения крыша — подобие пагоды, там зубцы китайской стены, там вдоль всего здания — ряд поистине ритуальных красных фонариков. Архитекторы этих строений — китайцы, учившиеся у нас, в Европе, США. Привлекаются иностранцы, но с обязательной постановкой задачи: учесть национальную специфику в сооружении высотного здания.