Наташа. Феликс, ты доиграешься! Здесь тебе не редколлегия!
Павел Павлович. Феликс Александрович, это что? Шутка? Извольте объясниться…
Курдюков. А чего объясняться? Чего тут объясняться-то? Он же этот… гуманист! Тут и объясняться нечего! Бессмертия он не хочет, не нужно ему бессмертие, а отпустить его нельзя… Так чего же тут объясняться?
Наташа (взявшись за голову). Ой, да перестань ты тарахтеть!
Иван Давыдович. Вы, Феликс Александрович, неудачное время выбрали для того, чтобы оригинальничать…
Павел Павлович. Вот именно. Объяснитесь!
Курдюков. А чего тут объяс…
Иван Давыдович обращает на него свой мрачный взор, и Курдюков замолкает на полуслове.
Феликс. Я в эту игру играть не намерен.
Наташа (нежно). Это же не игра, дурачок! Никак ты свой рационализм преодолеть не можешь. Убьют тебя — и все. Потому что это не игра. Это кусочек твоей жизни. Может быть, последний.
Курдюков. А что она вмешивается? Что она лезет? Где это видано, чтобы уговаривали?
Наташа (указывает пальцем на Феликса). Я — за него.
Курдюков. Не по правилам!
Наташа. Пусть он тебя удавит, а я ему помогу.
Курдюков хватается за лицо руками и с тоненьким писком съезжает по стене на пол.
Павел Павлович. Магистр, а может быть, Феликс Александрович просто плохо себе представляет конкретную процедуру? Может быть, нам следует ввести его в подробности?
Иван Давыдович. Может быть. Попробуем. Итак, Феликс Александрович, когда вы выбрали бессмертие, вы тотчас становитесь соискателем. В этом случае мы утверждаем вашу кандидатуру простым большинством голосов, и тогда вам с господином Курдюковым останется решить вопрос между собой. Это может быть поединок, это может быть жребий, как вы договоритесь. Мы же, со своей стороны, сосредоточиваем свои усилия на том, чтобы ваше… э-э… соревнование… не вызвало нежелательных осложнений. Обеспечение алиби… избавление от мертвого тела… необходимые лжесвидетельства… и так далее. Теперь процедура вам ясна?
Феликс (решительно). Делайте что хотите. В «шестой лишний» я с вами играть не буду.
Павел Павлович (потрясенный). Вы отказываетесь от шанса на бессмертие?
Феликс молчит.
Павел Павлович (с восхищением). Господа! Да он же любопытная фигура! Вот уж никогда бы не подумал! Писателишка, бумагомарака!.. Вы знаете, господа, я, пожалуй, тоже за него. Я — консерватор, господа, я не поклонник новшеств, но такой поворот событий! Или я ничего не понимаю, или теперь уже новые времена наступили наконец… Хомо новус?
Курдюков (скулит). Да какой там хомо новус! Что вам, глаза позалепило? Продаст же он вас! Продаст! Для виду сейчас согласится, а завтра уже продаст! Да посмотрите вы на него! Ну зачем ему бессмертие? Он же гуманист, у него же принципы! У него же внуков двое! Как он от них откажется? Феликс, ну скажи ты им, ну зачем тебе бессмертие, если у тебя руки будут в крови? Ведь тебе зарезать меня придется, Феликс! Как ты своей Лизке в глаза-то посмотришь?