Леди Ашертон выдавила из себя улыбку:
– Тогда я тоже буду рассчитывать на вас.
Она повернулась и пошла к дому.
– Мама.
До последней минуты он не понимал, как ему будет трудно произнести это слово. Почти шестнадцать лет отчуждения стали пропастью между ними, и, чтобы перейти ее, ему потребовались все его силы.
Она медлила, не снимая руку с ручки двери, и ждала, что он скажет.
– Я был неправ в отношении Питера. И всего остального тоже.
Леди Ашертон подняла голову, и лукавая улыбка коснулась ее губ.
– Ты был неправ? Но, Томми, он – мой сын, и я отвечаю за него. Не вини себя понапрасну.
– У него не было отца. Я мог бы быть ближе к нему, а я не захотел. Мне надо было приезжать домой, проводить с ним больше времени, а мне это казалось выше сил, и я бросил его.
Линли видел, что она все поняла, поэтому ее рука соскользнула с ручки двери. Его мать подошла к нему. Он посмотрел на герб Ашертонов на фасаде, который больше не казался ему забавным анахронизмом, ибо он увидел в нем декларацию силы. Пес и лев сошлись в битве. Пес погибал, но не выказывал страха.
– Я знал, что ты любишь Родерика. Я видел, что ты любишь его. И я хотел наказать тебя.
– Но я и тебя любила. То, что я чувствовала к Родди, не имело к тебе никакого отношения.
– Да нет, я знал, что ты любишь меня. Просто я не хотел тебя видеть и простить за то, какой ты была.
– За то, что я любила кого-то, кроме твоего отца?
– За то, что ты любила его, пока отец был жив. Я не мог не вмешаться. Я не мог это вынести.
Леди Ашертон посмотрела мимо Томми на старинные ворота.
– А я оказалась слабой, – сказала она. – Да, так оно и есть. Жаль, мне не хватило ни благородства, ни храбрости, ни сил, чтобы прогнать Родди, когда я поняла, как сильно люблю его. Томми, я не могла это сделать. Может быть, у какой-нибудь другой женщины хватило бы сил, а я оказалась слишком слабой, слишком зависимой. Я спрашивала себя: что плохого в нашей с Родди любви? Кому мы мешаем тем, что не считаясь с мнением чужих людей, любим друг друга? Он был нужен мне. Чтобы любить его и жить в мире с собой, я устроила из своей жизни множество отдельных комнат – в одной дети, в другой твой отец, в третьей Родди, – и везде я была разной. Чего я никак не ожидала, так это того, что ты вырвешься из своей комнаты и увидишь женщину, которая желала Родди. Никогда не предполагала, что ты можешь увидеть меня такой.
– Какой, мама, настоящей? Ты ведь была живой женщиной. А я не мог это принять.
– Все правильно. Я понимаю.
– Мне нужно было, чтобы ты мучилась. Я знал, что Родерик хочет жениться на тебе. И поклялся, что этого не случится. Ты должна была хранить верность семье и Ховенстоу. Я был уверен, что он не женится, если ты не пообещаешь покинуть наш дом. Вот я и держал тебя тут узницей все прошедшие годы.